начинал ей казаться очень неравным, даже предрешённым. Им не удалось вдвоём потеснить врага, а приходилось только уворачиваться, сконцентрировавшись на защите. Высокий мужчина не давал им ни пауз, ни возможности нанести удар. «Если бы удалось выбить как-нибудь этот долбанный нож из его руки, то тогда мы сможем ещё что-то сделать», — крутилось в голове. В какой-то момент им это удалось. Когда лезвие в очередной раз целилось в Ала, он прыгнул в сторону к Киве, а та сумела петлёй пращи поймать вражеское оружие за лезвие и дёрнуть его на себя. Противник тут же выпустил его, не позволяя утянуть себя вслед за ним, отпрыгнул к стенке. На него ринулся Ал, но даже тогда врасплох застать противника не удалось. Тот наклонился в сторону, одной рукой перехватывая левую руку Ала, и прежде чем Ал смог пустить правую с ножом в дело, схватил второй за затылок и приложил голову парня к стенке. А затем ещё раз. На третий раз у него не хватило времени, ему помешала Кива. На её лице не отражалось эмоций, только сосредоточенность и внимательность. Хотя внутри где-то и таились частички страха за друзей, но их беспощадно давил инстинкт, который велел ей заканчивать это дерьмо поскорее. Но мужчина с лёгкостью поднял обмякшее тело Ала и бросил ей навстречу, она опустила клинок, не желая поранить товарища, и попыталась уклониться, ей это почти удалось. Почти, потому что именно этого мужчина и ждал. Подскочив к ней, пользуясь тем что она сосредоточилась на увороте и на том, как не поранить случайно товарища, он ударил ногой по правому боку, которому уже досталось за сегодня. Снова сбитое дыхание, и пара решающих секунд растерянности от боли. Он схватил её за левое плечо, хватка была стальная. Естественность этих движений пугала. «Он знает, куда нужно бить, точно так же как знает, как ходить. Это читается в каждом его движении», — думала она, когда он прижал её к стенке, выворачивая левую руку и сжав ей горло. Только сейчас поняв, что никакого спасительного движения в голову не приходит, из-за отсутствия кислорода, из-за фонтана боли в боку и плече, она поняла, что это конец. Она позволила себе всмотреться в лицо мужчины, который продолжал беспощадно сдавливать её горло.

Он улыбался. Этой пугающей улыбкой. Волосы доходили до шеи и, пожалуй, были тёмными. Скулы высокими, нос прямой, тонкая и изящная линия губ и бровей, лицо было даже аристократичным. Серые глаза, в которых искрилось веселье, смотрели так же изучающее на неё. И сейчас, когда он сжимал её шею, выжимая последний кислород, жар поднимался в голове, а в глазах уже начали прыгать огоньки, она, всмотревшись в это лицо, в полной мере оценив ту лёгкость движений, ощутила, как какая-то догадка зашевелилась на дне мозга, но никак не находила выхода. Страха не было, было даже некое уважение. Он победил против большинства, напавшего исподтишка, всё по правилам. Внезапно мужчина рассмеялся, запрокинув голову, и отпустил её.

— Не делай такое лицо, сегодня я не ваш палач, отбросы. У меня другие дела, хотя ты меня и развлекла.

Она съехала по стенке вниз, закашлялась, но не сводила с него глаз, продолжая ловить каждое движение, каждое изменение в лице. А он поднял с земли свой нож, поискал взглядом что-то и поднял, это оказалась широкополая шляпа. Она слетела в пылу поединка. Он наклонился к ней и тихо сказал, глядя прямо ей в глаза, взгляд был пугающе серьёзным.

— Даже не сомневаюсь, что мы ещё увидимся, малявка.

Кива не двигалась, что-то подсказывало, что человек не шутит, как мог бы, и правда сейчас не убьёт их, и что лучше никак не влиять на его решение. Мужчина надел шляпу, засунул руки в карманы пальто и пошёл дальше по переулку, глубже в ночь. И только в эту минуту всё крутившаяся мысль нашла выход, пришло осознание, всё сложилось в одно целое по имени:

— Кенни Потрошитель, — вырвалось хрипловатым голосом. Потрошитель не обернулся, но очевидно услышал её, так как приподнял шляпу, будто здороваясь, прежде чем свернуть за угол и окончательно раствориться в сумерках Орвуда.

Последствия независимости

Когда опасность ушла, ушёл и инстинкт вместе с лёгкостью восприятия. Их сменил шок с лёгким оттенком паники, та часть, которую вырастила улица, отчаянно рвалась завладеть мозгом. Мысли смешались, и Кива тупо сидела на земле, зажимая правой рукой раненое плечо. Она покачивалась взад вперёд, находясь в некой прострации. «Потрошитель. Убийца из Митры, Кенни Потрошитель…не стал нас убивать… Мы живы…боги, мы должны быть вам благодарны», — на этой мысли её взгляд упал на товарищей, коим досталось гораздо больше, чем ей самой. Этого хватило, чтобы она вскочила, и, не обращая внимания на тянущую боль в боку, подбежала к Джиму, из ноги которого слишком уж сильным и никак неослабевающим потоком шла кровь. Джим, можно сказать, сидел на земле, запрокинув голову, нос без малейшего сомнения был сломан, кровь стекала по губам к шее. «Чёрт, чёрт, чёрт», — страх за друга начал накатывать волнами. Усилием воли она дала этому плохому чувству бой. Нужно было перетянуть ногу выше раны, она это знала. Вспомнила о праще, которая одной петлей свисала с левого запястья, развязала её и обвязала вокруг раненой ноги так туго, как смогла. Кровь стала течь медленней. Джим приоткрыл глаза:

— Почему из всех возможных он, твою ж мать.

Видимо, он расслышал, что сказала Кива минут семь назад. Та не нашлась, что ему ответить. Вдруг она заметила движение и повернулась, но уже без той резкости и ясности, что некоторое время до этого. Если бы она увидела там убийцу, она бы не смогла даже убежать. Но это был Джош, который смог встать и, пошатываясь, шёл к ним, он прижимал руку к напрочь разбитому лицу. Челюсть неестественно съехала в сторону и была приоткрыта. Кива всмотрелась и поняла, что та уже начала распухать. С губ текла слюна, смешанная с кровью.

— Нужно…уходить, — невнятно сказал парень, сплюнул на землю. Даже не сплюнул, а вытолкнул языком сгусток слюны. — Мы перешли…дорогу не тому …человеку.

— Скажу больше, этот человек и есть убийца из Митры, — бросила ему Кива, мутные глаза Джоша раскрылись шире.

У него кружилась голова, а эта новость не добавила уверенности в ногах. Джим хотел было встать, но Кива не дала ему этого.

— Пока не шевелись, мы должны убираться отсюда, а ты не сможешь быстро идти, поэтому не трать силы сейчас на то, чтобы