— Но зачем вам ко мне? — спросил Баррера, хотя начинал уже кое-что понимать.

Дональд в смущении потер ладонью лицо.

— Понимаете, я ваш должник. Ведь в том, что вас в страну вернули, я виноват — язык за зубами не держал, когда расстреливать повезли, думал, без драки обойдется. Надо поправлять как-то это дело. — И спросил неожиданно: — На волю хотите?

Баррера уже верил этому человеку, верил до конца, верил, что тот выведет его отсюда, неизвестно как, но выведет. Ему перехватило горло от волнения, и он только кивнул утвердительно.

Дональд опять весело подмигнул, вставая:

— Тогда пошли. Я ведь сейвер. Я многое могу.

3. Старый дом

Хорошая была идея. Но и глупая. Собрались, как обычно, в субботу вечером у Иена. Поль пришел один, без подружки, поцапался с ней накануне, и Энни утешала его, как могла. Иен для поднятия духа запустил «гамбургский» двойной альбом «Битлз» и выставил бутылку джина. Потихоньку развеселились. Энни даже забыла о том, что опять побаливает сердце. Утром, конечно, плохо будет, да тут ничего не поделаешь. Пусть все катится, как катится.

Расположились на полу. Джин скоро весь вышел, но Иен заранее это предвидел и запасся основательно. И вот, когда приканчивали вторую бутылку, сама собой возникла идея сходить в «Дом Калиостро».

Был в городе такой старый дом. Трехэтажный, дряхлый, века, наверное, позапрошлого. Скорее всего, Калистро в свое время о нем и не слышал. Но так уж дом окрестили, и легенд всяких по этому поводу ходило немало. Что правда, что вымысел — трудно сказать. А вот что дом многое скрывает в своих стенах — это наверняка. Да проверить сложно было. Такой он ветхий стоял, что, казалось, поднимись хороший упругий ветер — завалятся стены, просядет и обрушится крыша.

Обнесен был тот дом глухим забором — на время, пока городские власти думали: реставрировать его, превратить во что-то экзотическое, древнее снаружи и крепкое, современное внутри, или не возиться, денег не тратить, снести и на этом месте построить автостоянку. Время шло, вопрос со старым домом никак не решался, сторож, приставленный на всякий случай, спал преспокойно в вагончике и исправно получал зарплату.

Бывали за забором мальчишки, игравшие в гангстеров, иногда кто-нибудь из не очень взрослых забредал. Но никто выше второго этажа забираться не рисковал.

А Иен купил по случаю металлоискатель армейского образца. Зачем он ему был нужен, Иен и сам не смог бы сказать. Понравилась красивая игрушка и недорого запросили. Теперь же в голову его кудлатую стукнуло: раз на третьем этаже «Дома Калиостро» никто не бывает, то, может быть, там в стенах что-то и лежит. Простукать надо. А если простукиванием ничего не обнаружится, как раз металлоискатель и пригодится. Иен свое приобретение друзьям демонстрировал: совал под ковер часы и в наушниках гудело, когда щупом водили над этим местом.

Поль в стрессовом своем состоянии почти сразу согласился:

— А чего? Вот сейчас по стакану примем — и вперед!

Энни уговаривать пришлось. Не то чтобы была она трусихой, нет, свой парень, но чем-то ей эта идея идиотская не понравилась.

Но уговорили они ее, уломали. Вышли из дома около полуночи, погрузились в «Ситроен» Поля и порулили. Полиции по случаю позднего часа на пути не попалось. И слава Богу, поскольку дух в салоне стоял тяжелый и вполне авантюристический. Правда, хватило соображения к забору, окружавшему дом, не подъезжать, чтобы не разбудить сторожа. Оставили машину в одном из переулков неподалеку и, кое-как выбравшись из нее, на цыпочках, поминутно останавливаясь и озираясь, двинулись к воротам. Все это их страшно веселило, они хихикали, зажимая рты, играли в «похитителей потерянного ковчега». Дураки здоровенные. Даже Энни, поначалу дувшаяся, развеселилась и не хуже парней кралась, хватаясь за несуществующий «кольт» у пояса.

Замка не было. Иен налег плечом, и половинка ворот отъехала с прямо-таки лошадиным ржанием. Они замерли, ожидая, что вот сейчас из вагончика выйдет сторож с дубиной и грозным голосом вопросит:

— Кто это тут шляется по ночам?

Но все было тихо, сторож не проснулся, а может, вовсе его не было в эту ночь, ушел по своим делам. И они двинулись дальше.

На воротах замка не было, а вот на дверях дома висел. И огромный. Поль в запале, но вполголоса предложил его отодрать захваченным с собой ломиком. Иен на удивление здраво рассудил, что даже если сторожа и нет, лишний шум им ни к чему, и нашел альтернативный выход — окно, рама которого была оборвана и болталась на одной петле. Друг друга подсадили, Энни втащили за руки и наконец оказались внутри.

Тихо было в доме, пусто, и от этой пустоты — жутковато. Какое-то время постояли, прислушиваясь. Энни опять заскулила, что ну его все, пошли отсюда, нечего тут делать, шеи посвернем, в полицию попадем. Но Иен засветил фонарь, задудел под нос «Йеллоу сабмарин» для храбрости и пошагал вперед.

Хотя и был дом пустым, эха от шагов не раздавалось, ступалось тихо, как по земле, — старые стены надежно поглощали звуки. Оборванными клочьями свисали обои. Уже забылось, когда отсюда выселили жильцов, но, судя по еле различимому рисунку на обоях, было это очень давно. Такие обои Иен видел еще в детстве — полосатые, с дамами в кринолинах и под зонтиками и суетящимися подле них поджарыми кавалерами в цилиндрах. Поверх дам и кавалеров кое-где виднелись надписи и похабные рисунки вполне современного толка — это уж, понятное дело, младое поколение развлекалось.

Двери почти везде были настежь, и, проблуждав какое-то время по лабиринту похожих друг на друга комнат, они вышли в прихожую. Отсюда наверх начиналась лестница.

Но Господи, что это была за лестница! Раньше, в лучшие времена, она наверняка была покрыта ковровой дорожкой. Дорожку удерживали медные блестящие прутья, продетые в медные же кольца. Перила, очевидно, были дубовые, резные, натертые воском и в благородной глубине своей отражавшие яркий свет люстр.

Теперь же перил не было вовсе, может быть, в худшие времена их разломали на дрова. Торчали кое-где уродливые черные пенечки. Тогда же ободрали и дубовые панели, коими была обшита стена вдоль лестницы. Ступени растрескались, некоторые провалились, и лестница зияла частыми дырами.

Энни ныла уже не переставая, пообвыкшись с тишиной. Иен похлопал успокаивающе ее по плечу, сказал:

— Крепись, старушка! — и, попросив Поля посветить со стороны, осторожно двинулся вверх.

Ступени визжали, скрипели