— Вы прям фанат, — заметила Таня. — С детства, наверно, историей увлекались?

— Ну, в общем, да. Причём забавно — сначала мне интереснее были другие страны, а не Россия. Когда я был ещё мелкий, увидел фильм «Гладиатор». Если брать научную достоверность, он, конечно, сомнительный. Но это я сейчас понимаю, а тогда был в полном восторге. Сражения на мечах, гонки на колесницах… Родители заметили, что я заинтересовался, и ненавязчиво подсунули книжку про восстание Спартака. Ну а дальше я сам уже находил, что посмотреть или почитать. Начал с приключений, а когда повзрослел, взялся за серьёзные вещи… Кстати, раз уж пошёл такой разговор…

Он отложил учебник, встал из-за стола, прошёлся до двери и обратно. Ученики следили за ним с лениво-снисходительным любопытством. Ну, мол, давай, чувак, развлеки почтенную публику.

— Сделаем так, — сказал Роберт. — Школьную программу начнём со следующего урока, а сейчас поговорим об обычной жизни. Имеем, между прочим, полное право. Я ведь уже сказал, что жизнь и история — это, по сути, одно и то же. И мне любопытно будет послушать, как вам живётся в вашем Усть-Кумске.

— Скучно, — обронила крашеная блондинка, сидящая у окна.

— А если подробнее?

— Чё подробнее? Как будто сами не видите. Я, как школу закончу, сразу свалю отсюда подальше. И фиг вернусь.

— Ну хорошо, а куда конкретно ты хочешь? Выбрала уже, например, куда поступать? Университет какой-нибудь?

В классе откровенно заржали. Казачка Катя прокомментировала:

— Ага, университет, аж два раза. Она троечница конченая, пусть скажет спасибо, что в десятый класс взяли.

— Да пошла ты, — ёмко возразила блондинка.

— Так, стоп, — сказал Роберт. — Пожалуйста, без взаимных наездов. И сам я тоже, естественно, никого обижать не думал, просто хочу понять. Если у тебя такое настойчивое желание уехать из города, то зачем было оставаться в десятом классе? Есть же всякие колледжи в других городах, куда могут взять и с тройками. Можно было попробовать поступить…

— Нельзя было, — нехотя сказала блондинка. — У меня день рождения только в сентябре будет, на той неделе. А сейчас шестнадцати ещё нет.

— Извини, не понял, как это связано. В колледж ведь не по паспорту принимают, а по школьному аттестату. Девятый класс закончила, сдала ОГЭ — приходи. Или я что-то упускаю?

Она не ответила. Да и вообще, в кабинете стало неестественно тихо. Роберт переводил взгляд с одного десятиклассника на другого, но те почему-то отводили глаза. Ему вспомнилось, что вчера похожая реакция была у таксистов, когда он спрашивал про Усть-Кумск. Как будто все они знали некий секрет, не предназначенный для чужих.

— Давайте всё-таки разберёмся, — сказал он, — а то я чувствую себя глупо. Если вас послушать, то получается, что вам до шестнадцати лет нельзя отсюда переселяться. Но это, извините, идиотизм. Такого не может быть.

— Ой, да вы не обращайте внимания, — заторопилась Таня. — И эту овцу не слушайте, она просто ляпнула сдуру…

— Я же просил — без наездов и оскорблений.

— Да, извините, вырвалось. Хотела сказать — не слушайте эту очень умную девушку, у которой день рождения в сентябре. Лучше расскажите нам что-нибудь ещё про историю. Или давайте просто так посидим, перемену дождёмся.

— Какую перемену? Урок только начался…

Звонок прервал его фразу — задребезжал, раскатился дробью по закоулкам школы. Роберт уставился на часы, висящие на стене. Он готов был поспорить, что в запасе у него ещё минут двадцать пять как минимум. Но нет, стрелки на циферблате показывали ровно десять утра — конец второго урока по расписанию.

— Да, — признал Роберт, — это я как-то не рассчитал. Ладно, задержитесь ещё буквально на полминуты. Домашнее задание вам… И не надо на меня так смотреть! У нас тут школа, а не развлекательный центр. Задание простое — прочесть введение, которое есть в учебнике. На пятой странице оно у вас начинается. Там вам расскажут, что двадцатый век для России был самым сложным периодом. Революции, войны, социальные взрывы. Хотя случались и передышки, даже так называемый застой… Читайте, короче, а на уроке обсудим.

Ученики потянулись к выходу. Роберт, оставшись один, ещё раз просмотрел список их фамилий в журнале, но так и не придумал, кому поставить оценку. Разве что влепить кол себе самому — за то, что не хватило ума распределить время.

Он с опаской покосился на часы, но те больше не подкидывали сюрпризов. Минутная стрелка сдвинулась на одно деление и снова застыла, как и положено. В коридоре мелькали белые праздничные рубашки — дети сновали туда-сюда. В кабинет заглянул какой-то пацан лет одиннадцати-двенадцати и жизнерадостно гаркнул: «Здрасьте!» После чего, не дожидаясь ответа, смылся. Вместо него на пороге нарисовалась женщина под тридцатник — невысокая, плотненькая, с блёкло-русыми волосами, собранными в пучок на затылке.

— Добрый день, — сказала она. — Журнал десятого класса ещё у вас?

— Вот он.

— Можно забрать? Я тут рядом, следующая дверь. Математику веду у этих балбесов.

— Да, конечно, берите. Я бы вам занёс, если б знал.

Она взяла журнал, но уходить не спешила. Заметив это, Роберт сказал:

— Присаживайтесь.

— Спасибо. Меня Людмила зовут. Отчество — Константиновна, но можно и без него, а то устанете выговаривать.

— Очень приятно. Роберт.

— Хотела вас поздравить с почином. Ну и спросить, какие у вас первые впечатления.

— Впечатления? Да как вам сказать… Сам ещё толком не разобрался. Многие вещи меня слегка удивляют.

— Вы, если что, не стесняйтесь, спрашивайте.

Роберт кивнул, но от вопросов решил пока воздержаться. Прикинул про себя — могут ведь принять и за психа, если он, к примеру, полюбопытствует, что за ведьму навещают десятиклассники на досуге. Или почему им до шестнадцати лет нельзя переезжать в другой город…

Две девочки сунулись в кабинет (на этот раз — семиклассницы, как подсказало Роберту расписание), но Людмила спросила железным голосом:

— Вы куда? Не видите разве — учителя разговаривают?

Девочки поспешно ретировались, а математичка пожаловалась:

— Чем старше, тем наглее становятся. У вас, кстати, с десятым как? Не выпендривались сейчас на уроке?

— В пределах нормы. Нормальные, в принципе, пацаны и девчонки, только класс у них слишком маленький. То есть я-то не против, работать проще, но выглядит непривычно. Хотя, наверно, в прошлом году их было побольше?

— Да, — сказала Людмила, — после девятого часть отсеялась. Но тоже, знаете, как-то криво. Некоторые хорошие ребята поуходили, с четвёрками и пятёрками. Зато кое-кто из троечников остался — вот спрашивается, зачем? Штаны просиживать? Какое-то совершенно инфантильное поколение. Что у них в головах — загадка…