Шрифт:
Закладка:
– Сходи на рынок, купи, – посоветовал Анастасий. – Там продают рабынь, в основном – варварок!.. Но ничего, попадаются привлекательные…
Пожелав удачи и сохранить себя в это тёмное время, они разошлись каждый заниматься своими делами. И наблюдать, наблюдать то, что творится во дворце.
Юстин так и сделал, как советовал Анастасий. На рынке он походил, присматривая девиц, остановился у одной из них, мулатки, похоже, откуда-то из Африки… Шоколадного цвета кожа, чёрные глаза, глубокие, только сверкают белки. Тонкий прямой изящный нос, полные губы, страстные, сексуальный стан…
– Как тебя зовут? – спросил он её, не обращая внимания на её хозяина, продавца, старого еврея с реденькой бородёнкой.
– Лупицина, – ответила та.
– Откуда ты, милашка? – развязно продолжил он.
Та рассказала, что она родом из Туниса. Её продали вот этому торговцу, еврею, её же родители, которым нечем было кормить своих остальных детей, ещё малышей…
Юстина тронул рассказ несчастной. Поторговавшись с евреем, он сбил цену с восьми до шести номисм[26], купил её.
Он отвёл её к себе в дом, который снимал у одного грека. Тому греку он платил за постой. Так тот, неблагодарный, ещё куражится, надоедает разговорами о своих предках, греках времён Гомера… Живёт нищим, а говорит о великих греках…
Он собрал на стол то, что у него было съестного, сходил в чуланчик, принёс кувшин вина.
– Садись! – сказал он Лупицине. – Ешь!..
Девушка не стала дожидаться второго приглашения. Она жадно набросилась на еду.
Было заметно, что тот еврей, её хозяин, держал её впроголодь, экономя на еде.
Она съела всё, что он поставил перед ней.
Тогда он налил вина в пиалу и протянул ей: «Пей!»
Она выпила. Он снова налил вина… Она снова выпила.
– А теперь ложись и спи, – велел он ей. – Я ухожу на службу… Когда проснёшься, захочешь есть, сходи в чулан, там найдёшь всё что нужно.
Он ушёл во дворец: подходило время дежурить ему на карауле.
Со службы он вернулся поздно, было уже темно. Он зажёг плошку с маслом.
Лупицина спала на том же самом лежаке, на который он, уходя, показал ей. Было похоже, что она так и не просыпалась с того самого момента, когда он оставил её одну. Она, ослабленная от недоедания и, видимо, изнурительной работы, теперь во сне набирала силу для того, чтобы жить.
Он тепло усмехнулся, довольный, что у него есть теперь о ком заботиться. Не раздеваясь, он улёгся на соседний лежак и вскоре уже спал, умиротворённый от этого проделанного благого дела.
И он стал жить с этой женщиной со странным именем Лупицина. Она, став его рабыней, варварка по происхождению, была безграмотной, как и он, не отличалась никакими достоинствами, так и осталась несведущей в государственных делах и о том, что творится во дворце.
* * *
Как-то раз Юстин обычно стоял с напарником у дверей в одной из внутренних палат.
Подошёл Анастасий и обратился к нему как уже к своему слуге:
– Тут должен подойти скульптор Скимм! Ты проводи его до дворцовых палат. Его вызвал Зенон для супруги, Ариадны! Она же хочет заказать своё скульптурное изображение!.. Так ты проводи его до её палат, передай там евнуху Евксену… И возвращайся на свой пост. Затем, когда сеанс позирования закончится, тебя позовут туда же. Ты примешь того скульптора и проводишь до выхода из дворца!.. Он, скульптор, будет приходить несколько раз, пока не закончит работу!.. Разговаривать с ним тебе нельзя… Всё понял? – спросил Анастасий.
Юстин кивнул головой.
На следующий день явился малый к входному портику дворца, представился охране как художник Скимм… Заморенный какой-то, весь в трудах и думах об искусстве: впалая грудь, худое лицо, большие темные глаза со странным блеском.
– Тебя приказали проводить во дворец! – сказал Юстин ему. – Следуй за мной!..
Затем, во второй половине дня, он проводил, как ему велели, этого художника до выхода из дворца.
Через месяц художник закончил свою работу и больше не появлялся во дворце.
Юстину же чертовски хотелось посмотреть, хоть одним глазком, на изображение императрицы, на работу того мастера, но так и не удалось. Изображение хранилось где-то в недоступном месте для простых смертных.
* * *
Жизнь во дворце текла то мерно, без событий и происшествий, то вдруг куда-то мчалась, к неизвестной цели, как лошадь на ипподроме.
Вот и ещё очередной такой же случай выпал на долю Юстина. В один из январских дней он стоял, как обычно, на посту у дверей, за которыми начинались императорские комнаты и там же находилась половина дворца императриц.
Дверь, у которой он стоял с напарником, открылась, и к ним вышла пожилая дама в фиолетовом платье, знак принадлежности к императорскому семейству.
– А ну-ка, подойди сюда! – поманила она пальцем Юстина.
Он подошёл к ней, вытянулся перед ней, догадавшись, что это Верина, мать Ариадны.
– На, вот возьми записку и отнеси её на ипподром! Там отдашь лично в руки императору Зенону! – протянула она ему пергамент, сложенный в виде конверта. – Если он захочет ответить на неё, принесёшь ответ сюда же, к этой двери! Подашь знак через евнуха, я пошлю своего человека к тебе за ответом Зенона!.. Иди исполняй! Ты смышлёный, как говорит Ариадна! Да и Анастасий о тебе хорошего мнения!
Она повернулась и скрылась в женских комнатах дворца.
Юстин же крикнул напарнику:
– Стой и дежурь! Я на ипподром! Вскоре вернусь!
Подхватив рукой меч, чтобы он не стучал по ногам, он скорым шагом направился через портик на ипподром.
Там как раз проходили гонки колесниц. И Зенон обычно открывал гонки, наблюдал за ними и судил победителей.
Юстин вручил ему записку.
Прочитав записку Верины, Зенон побледнел, затем черкнул что-то на куске пергамента, сунул его Юстину:
– Беги передай Верине!
И Юстин таким же скорым шагом вскоре оказался на своём посту. Там к нему тут же пришёл из женских палат евнух и взял записку Зенона.
Вечером Юстин узнал, что в этот же день Зенон исчез из дворца. Он бежал из столицы. Ночью он переехал с женой и матерью через Босфор, в Халкидон. Выждав там какое-то время, он затем уехал со своей свитой на лошадях к себе на родину, в Исаврию. Вскоре за ним последовала и Ариадна.
К этому времени стало
