Шрифт:
Закладка:
Соревнуются.
И равенство на радость хитрого лиса Любоша признать отказываются, а первый интриган «Dandy» отказывается определить и провозгласить главного.
Конкуренция его устраивает.
Кладет с завидным постоянством на стол прекрасные фотографии, что вызывают зависть конкурентов и восторг читателей.
— Добрый вечер, — Марек переключает свое внимание на меня.
Чуть склоняет голову.
И я с интересом его рассматриваю, отмечаю благородную горбинку на носу, высокий лоб и зачесанные в низкий хвост чёрные волосы.
Натыкаюсь на ответный любопытный взгляд серых глаз.
Работать вместе нам раньше не доводилось.
— Добрый, — я улыбаюсь широко, протягиваю руку, жму крепко сухую ладонь, — можно Вета, и давай на ты? Терпеть не могу официоз! Он скучен и уныл, а мне и так пришлось заменить зелёные туфли на нюдовые! Моё счастье, что в приглашениях заявлен не White Tie! Там обычно совсем всё чопорно и невыносимо, как на приёме английской королевы.
— Ты была на приёме английской королевы? — Марек изумляется.
Дергается, поскольку я притягиваю его к себе за хвост почти развязавшегося галстука-бабочки, переделываю и по рукам, не давая ослабить «удавку», бью.
— Что… — Марек успевает только выдохнуть, вдохнуть уже сложнее.
Но я в него верю и критичным взглядом окидываю.
— Нет, не была, но там явно нет громкой музыки, не подают Caribou Lou и не приветствуют casual, поэтому мне там будет скучно… Любош, одолжи свой платок… — я перебиваю саму себя, протягиваю не глядя руку в сторону главного редактора.
Шевелю нетерпеливо пальцами.
И после выразительного вздоха шёлковый паше меня отдают.
— … а от слова «протокол» я там окончательно завяну, — мысль я таки заканчиваю, складываю платок, вставлю и края бережно расправляю.
— Где?
— На приёме английской королевы, конечно!
— Крайнова, прекрати сводить с ума людей, — Любош вмешивается.
Посмеивается.
И спиной меня к себе поворачивает, помогает с жакетом, который уже достала Фанчи и который Любош, как истинный джентльмен, у неё забрал.
— Тебя, тиран, я вообще не звала, — я разворачиваюсь обратно к нему, поправляю полы жакета, машу перед его носом указательным пальцем, — манию тотального контроля надо лечить, Мирки.
Не провожать, когда не просят.
Даже если для этого надо подняться всего на один этаж из своей квартиры.
— Ты забыла вчера приглашения, — Любош понимающе усмехается и жестом фокусника оные приглашения вытаскивает.
Отдает.
И до машины провожает.
Открывает заднюю дверь, опережая Марека, но в последний момент удерживает за рукав.
Тормозит.
— Да, папочка? — я вскидываю голову.
Рассматриваю и так хорошо знакомые мягкие черты лица.
Чуть крупные.
Обманчиво простодушные.
— Я вчера наговорил тебе лишнего…
— А я весь вечер думала, какая ты зараза. Надеюсь, тебе икалось?
— Нет, — он тонко улыбается, — прощение и мир?
— Мир, хоть мы и не ссорились.
Любош кивает.
— Удачи, — касается едва ощутимо губами моего лба.
Отступает.
Закрывает за мной дверь черного мерседеса, и замечать беспокойство, пляшущее за стёклами его очков, я не хочу.
Оно раздражает.
Заставляет чувствовать себя немощной и слабой.
Поэтому глаза я закрываю, не смотрю в зеркало заднего вида, где до самого поворота отражается крупная фигура Любоша.
Он же засовывает против правил руки в карманы брюк.
И безотрывно смотрит вслед.
[1] Black Tie — «черный галстук», дресс-код для формальных и торжественных мероприятий, но более распространённый и простой, чем White Tie. Мужчинам следует надеть парадный костюм или смокинг с черным галстуком или бабочкой. Женщины должны быть одеты в вечернее или коктейльное платье, допускается качественная бижутерия. Строгих пожеланий к высоте каблука нет, поэтому 10 см — это придирка одной вредной пани.
Глава 4
Квета
Блеск огней.
Сталь.
И ещё стекло.
Которое, словно гутное, выдул неизвестный мастер-великан, создал песочные часы, скрутил их по спирали, а после опустил на землю, поставил между зданиями готики и модерна.
Создал конкуренцию Танцующему дому.
— Не люблю деконструктивизм, — Марек шедевр оного деконструктивизма меряет тяжёлым взглядом.
Кривится.
И на моё вырвавшееся хмыканье бросает косой взгляд.
— Это необычно, — я не соглашаюсь, рассматриваю в сотый раз фасад «Фальконе» с тем же упоением, что и в первый, — креативно, смело, ново. Ломать шаблоны минимум весело.
— Оно и видно… — он бормочет тихо.
Но слышно.
— Слушай, — я вздыхаю и на середине белоснежной лестницы торможу, чтобы развернуться и рукой ему в грудь упереться, остановить, — мысль, что я тебе не нравлюсь, ты донёс. Я поняла и приняла, только давай оставим все взаимоотношения для редакции, а сейчас сделаем то, что требуется.
— А ты сможешь? — Марек смотрит исподлобья.
Прожигает взглядом, в котором плещется неодобрение.
Из-за Любоша.
И наших с ним совсем не деловых отношений.
— Смогу, — я отвечаю уверено.
Выдерживаю взгляд.
Дожидаюсь его кивка, чтобы скупо улыбнуться, заговорить о другом:
— Утром звонила Кармен, ассистентка дона Диего, обрадовала, что на всё про всё будет всего два часа, — я рассказываю на ходу, и собственный перестук каблуков возвращает пошатнувшуюся на миг уверенность, — нас пригласят, когда дон Диего освободится. На входе встретит служба безопасности, всё как обычно, но аппаратуру придётся отдать. Фотоаппарат тоже. Выставочный зал разрешат снимать только в самом конце, после интервью…
— А как же торжественная речь? — Марек хмурится.
И я его очень хорошо понимаю, но… правила диктуем не мы.
— Без неё.
— Что, внемлем и любуемся прекрасным?
Внемлем.
И любуемся.
Ожидаем приглашения пройти наверх. Поддерживаем светские беседы, что однообразны и унылы до безобразия, приветственно киваем и улыбаемся вежливо.
Искренне.
Когда за спиной раздаётся глубокое бархатное контральто:
— Кветка, мои глаза видят тебя!
— Ага! — я восклицаю и на каблуках, рискуя свалиться, кручусь.
Лицезрю саму Агату Мийову, более известную как Ага, которая стоит в эффектной позе, демонстрирует идеальные ноги в высоком разрезе изумрудного платья, балансирующего на тонкой грани приличия, покачивает лениво полупустым бокалом шампанского.
Кривит алые губы в дерзкой улыбке.
Чарующей.
И Марек взгляд отводит поспешнее, чем следует.
— Ты пришла и даже не одна, — Ага мурлычет, потягивает шампанское, чтобы поморщиться и посетовать, — разбираться в алкоголе здесь так и не научились. Кветка, представь нас.
Представляю.
И улыбка Аги становится хищной, сверкают зелёные глаза предвкушением.
— Значит, Марек, — его имя она растягивает, пробует на вкус, забавляется, а почти главный фотограф «Dandy» внезапно краснеет, — Марек, а вы позволите украсть вашу спутницу?
Позволит.
И, пожалуй, даже обрадуется: Ага его смущает, я — раздражаю.
— Я только на минутку, — Ага подаётся к нему, сообщает интимным шепотом, как самую большую тайну.
Смеётся своим низким смехом и, пока Марек ищет все забытые враз слова, увлекает меня прочь. Подхватывает
