Противник ночью обошел нашу разведку слева и окопался в той самой ложбине, которую мы наметили как вероятную цель. Расположив по фронту пулеметы, разбросав по всей площади снайперов и много пехотинцев с винтовками, японцы подготовились к атаке. Расстояние до них было один-полтора километра. Их пулеметы были замаскированы, и мы не могли их сразу обнаружить. Но вот они начали обстреливать нас из пулеметов. Пули со свистом проносились над нами. Выглянув из ровика, я заметил, что японцы, перебегая цепью, идут в атаку на нас, на резервную роту тов. Семенова и к переправе. Я быстро доложил об этом рядом стоявшему старшему по батарее лейтенанту Лифшицу, а сам побежал к своему орудию. Тов. Воробьев уже заметил противника, — в канале ствола лежал снаряд. По команде Лифшица мы дали первый выстрел по наступающей группе; нашему примеру последовали остальные орудийные расчеты. Беспрерывно обстреливая огневые точки противника, мы заставили его не только залечь, но и отступить. Японские пулеметы замолчали.

Наше орудие шло на поддержку роты, атаковавшей противника. Заняв удобную позицию, мы посылали снаряд за снарядом во врага, находившегося от нас на дистанции 800 метров.

Батарея на огневых позициях

Фугасным огнем выбиваем его из щелей, а осколочными снарядами добиваем окончательно.

Вот один из эпизодов. Я веду наблюдение. Вижу: в небольшой ямке сидят три японца, показывается дуло винтовки. Очевидно, здесь же находится пулемет. По обе стороны ямки горит сухая трава, зажженная ими при отступлении. Я обращаюсь к лейтенанту:

— Разрешите дать огонь!

Он подал команду. Через головы впереди лежащих товарищей мы посылаем снаряд в цель. Он угодил в самую точку. Японцы были похоронены в яме вместе с пулеметом и винтовками…

Переносим огонь на машины, которые пробираются с подкреплением к группе японцев. Через несколько минут от метких выстрелов в упор машины загораются. Залпы шрапнелей косят заметавшуюся японскую пехоту, которая в панике старается укрыться за каким-нибудь возвышением. Не найдя никакого укрытия, японцы беспорядочно бегут назад.

Наступление японского батальона было сорвано.

Когда наступила ночь, бойцы стали обмениваться впечатлениями. Говорили, что завтра будут бить врага еще крепче.

Следующий день начался стрельбой по закрытой цели. Уничтожили несколько японских машин. К трем часам дня получаем приказ: разбить двигающуюся справа колонну пехоты и артиллерии противника. Мы двинулись на новую позицию. Японская колонна, по-видимому, заметила нас и повернула обратно. Только один танк, отколовшийся от нее, бродил, как зверь, по барханам. Прямой наводкой мы его уничтожили. Танк сгорел.

Стоит рассказать еще об одном случае стрельбы прямой наводкой, который был уже в августе.

Войска получили приказ с утра штурмовать высоту Песчаная. Чтобы хорошо подготовить атаку пехоты и танков, мы в четыре часа ночи выкатили на противоположную высоту, на самую вершину ее, орудие, замаскировали его и начали вплотную бить по окопам противника.

Это была самая близкая стрельба, какую я когда-либо наблюдал. Осколки некоторых наших снарядов чуть ли не прилетали обратно к орудию. Японцы не успели сделать ни одного выстрела и стали отступать.

В семь с половиной часов, когда артиллерийская подготовка была закончена, пехота и танки стали своим огнем выбивать остатки врагов… К вечеру на вершине сопки уже развевался красный флаг.

Старший механик-водитель С. БАКЛАНОВ

МОЯ ДЕСЯТАЯ АТАКА

Командир взвода младший лейтенант Коробейников, я и Михеев — вот весь наш боевой экипаж. Вместе провели мы августовские бои, вместе вышли и в эту, десятую по счету, атаку. Рано утром тов. Коробейников подходит к машине и говорит:

— К завтраку надо взять сопку.

Прибыли мы на место в составе трех танков: наш. Новоселова и Капранова. Седьмая и девятая роты уже ожидали нас. Младший лейтенант Коробейников ушел на командный пункт. Через некоторое время он возвращается, собирает нас и объясняет задачу. Она была коротка:

— Враг расположился на высотах. Мы с пехотой должны его уничтожить.

Подъезжаем к передней линии пехоты. В одном из барханов вышли из машины, добрались в окоп к товарищам-пехотинцам и оттуда рассмотрели расположение противника. Он находился на высотах на расстоянии 500–600 метров. Было решено начать орудийный и пулеметный огонь из-за укрытий.

Тов. Коробейников еще раз объясняет командирам танков, кто и где должен действовать, а после подает команду: «По машинам!»

Когда вышли на высоты, по нас открыла огонь замаскированная неприятельская пушка. Минометы и пулеметы не давали нашей пехоте подняться из окопов. Тогда мы принимаемся уничтожать огневые точки противника. Но при выходе на первую высоту танк Капранова вышел из строя. Оставались уже только два: Новоселова и наш. Одни огневые точки мы уничтожили, а остальные заставили замолчать. Вдруг, несмотря на стрельбу из пушки, ясно слышу мощное «ура». Оказывается, наша пехота пошла в атаку. О, как я был рад, что и эта, десятая моя атака была удачна! Снова повел танк вперед на противника и видел, как рядом идут наши славные пехотинцы.

Танк я пустил на второй скорости. Управляя машиной, зорко наблюдал через триплекс, чтобы во-время сообщать командиру танка об огневых позициях и живой силе врага. Командир любил меня за эту помощь в бою. Да и вообще у нас была дружба, сколоченность в работе. Мы могли друг друга заменить при случае.

Наша пушка ведет огонь по противнику, скопившемуся на подъеме, в середине горы. А метров за сто пятьдесят оттуда по нас строчит вражеский пулемет, о котором я докладывал Коробейникову. Но я вижу также, что командир занят уничтожением другого пулемета. Тогда я решил этот первый пулемет раздавить гусеницами. Так оно и вышло. Сколько ни бил враг по люку и в триплекс, ничто ему не помогло. Подрулил я к нему и сделал поворот на 180°, — раздавил, как муху.

Второй бархан также был взят. Били оттуда и минометы, но их уничтожали пушки нашего и новоселовского танка. Действовали мы дружно, спаянно, не забывая ни на минуту о взаимной выручке.

Танк Новоселова шел сзади нас, и я его не видел… Когда мы с пехотой штурмовали высоты, неожиданно возникло препятствие: длинный японский ров и за ним сплошные окопы. Тут можно было легко посадить машину. Я сумел избежать этой опасности, а новоселовский танк сел одной гусеницей. Японская пушка тотчас же открыла по танку Новоселова огонь. Новоселову угрожала опасность. Тов. Коробейников заметил это. Мы кинулись спасать товарищей.

Я увеличиваю газ, круто поворачиваю машину влево. Подъехал к носу танка и