плюнули на его воспитание. Урод! Что с него возьмешь?!

* * *

Подошли двух тысячные годы. Влад с семьей решили переезжать с Крайнего Севера. С годами труднее стало переносить экстремальный климат. В Москве у них была квартира, но постоянным местом жительства стал остров Кипр. Там они с партнерами купили себе жилье.

Норильской фирмой управляли нанятые менеджеры, но с них толку было мало. Влад продал свою долю бизнеса.

Это отразилось на Павлушке. Не имея такого тыла, как хозяин — родственник, он не нашел общего языка с руководством. Рассчитался и уехал в Измаил. И пропал из поля зрения родни лет на десять. Даже его дочь, что жила в Одессе, ничего толком о нем не знала. Так, слышала от дальних знакомых, что видели. Рыбачит с какой — то артелью на берегу, ближе к Дунайской пойме. Да один раз промелькнула фотография в соц. сетях. Общий знакомый был в пансионате, где когда — то подрабатывал Павел. Встретил его там и сфотографировал в драной майке, пьяного и с фонарем под глазом.

* * *

Но фортуна не дала вольнолюбивому сыну летчик — истребителя окончательно затеряться на просторах столь любимых им Бессарабских степей. Она, фортуна, еще и подарила ему с десяток, а то и больше лет жизни.

Году этак в 2010-м старший сын Влада и Нины Александр решил навестить во время отпуска знакомые места. Он уже переехал с Крайнего Севера в Белгород. Имел свой бизнес. И собрался съездить своим ходом на машине на Украину. В Измаиле он бывал школьником. Решил заехать и за одно проведать дядю Пашу. На месте дядьки не оказалось. Квартиру бабушки и дедушки занимала соседка. Она рассказала, что Павел давно не появлялся. А найти его скорее всего можно в приморском пансионате, где Саша бывал еще ребенком. Он решил съездить туда, заодно и в море накупаться.

Не пришлось ему нежиться в теплых, соленых волнах. Нашел он родственника. И пришел в ужас. Павел в буквальном смысле слова, помирал. Не мог ничего есть, не проходила пища. Что-то серьезное было с пищеводом. Ходить сын истребителя тоже почти не мог. Валился с ног. Всё время его тошнило, хотя и нечем было. Амба! Оказалось, что жил он на Украине нелегально. Для граждан России находиться в «дружественной» Украине можно не более трех месяцев. Павлуша несколько лет назад превысил этот срок и жил нелегально. Кроме того и российский паспорт у него был просрочен. Могли на границе тормознуть, что с украинской, что с российской стороны. Александр сгреб дядькино тело, бросил в машину и погнал на Харьков. А там до Белгорода 60 км. Границу сын летчика переходил ночью, козьими тропами, почти на карачках.

В Белгороде Саша правдами и неправдами положил дядьку в больницу, через родню, блат и взятки. Того откачали, кормили через зонд. Но вылечить не могли. Нужна была сложная полостная операция на гортани, пищеводе, желудке. Как родня не пытала Павла, что он выпил по пьянке такого, что сжег пищевой тракт, тот так и не признался, хотя все симптомы говорили об этом. Может скрывал, может и не помнил.

Александр с женой и другими родственниками восстановил паспорт, получил для Павла страховой медицинский полис. Для этого первым делом прописал в своей квартире. А потом занялся сбором документов на получение дядькой пенсии. А она ему была положена, учитывая подземный стаж, еще пять лет назад! Помыкался сынок Влада, но через все бюрократические преграды выбил — таки пенсию родственнику. Пенсионный фонд сдался. Назначили ему пенсию, как северянину и горняку более 20 000 в месяц. Но сразу за все пять лет не отдали. Растянули на пол — года. Вышло в итоге не плохо. Около 40 000 Евро.

А сын летчика в больнице уже всем проел плешь. Стал он требовать операцию. Да срочно. Надоело, мол, ему — человеку занятому — тут киснуть. Великие дела ждут. А квалификация у местных хирургов слабенькая. В диагнозе они толком не разобрались. То — ли ожег, то — ли рак? Резать боятся.

Опять повезло Павлушке. Конец года. А в местном Горздраве квоты в Онкоцентрт Московский не все раздали. Решили сплавить сложный случай с глаз долой. Так и оказался наш герой в самом крутом Онкоцентре России, куда попасть простому человеку не реально. Ни какие деньги не помогают. Приехал в Москву. Поселился у Иры, племянницы.

Постояльцем был сложным. Кушать мог только размолотое из блендера. Да не острое, не кислое. И то половина обратно выскакивала. Но хоть пить не пытался. Боялся помереть.

Оформлялся. Ждал свободного места. Дней через двадцать его приняли. Стали уточнять диагноз. Опять пытали, что же он такого в себя залил? Не раскололи. Сын летчика держался стойко. Много раз делали обследование всего внутреннего «ливера». Не могут найти причину! Брали клетки на наличие рака. Ответ отрицательный.

Месяц изучают редкий случай. Второй пошел. Павлушка там уже со всеми перезнакомился. И врачам, и младшему персоналу своими байками про трудовые подвиги в Заполярных рудниках стал надоедать. Уже соседи по палате третий раз сменились. Кто умер, кого прооперировали и выписали. Он потом с ними связь держал. Через два года никого в живых не осталось.

Ирина, как могла навещала его в клинике. Поговорила с персоналом. Спрашивала об операции. Не надо ли заплатить. От оплаты отказались на отрез. По квоте лечим бесплатно. А случай сложный. Пока не установим диагноз, нельзя оперировать.

Наконец, молодые аспиранты, что проходили стажировку в Центре, нашли — таки у больного подобие раковых клеток в самых дальних желудочных складках. Начали готовиться к операции. Ирина убеждала дядю Пашу:

— Деньги у тебя есть. Если надо дам еще. Ты обязательно заплати нянечкам, чтобы после операции с тобой в реанимации посидели. Мало ли…

— Да у меня тут всё схвачено! Не волнуйся. Уже договорился. — как всегда самоуверенно отвечал Павел.

Ни с кем он, конечно, не договорился. Операция шла долго. Около трех часов. Вырезали все поврежденные участки пищевода, четверть желудка и еще по мелочи. Зашили. Положили еще под наркозом спящего в реанимацию.

Ночью позвонили Ирине. Оказывается они чуть не потеряли больного. Он в два часа ночи, еще ничего не соображая, встал с лежанки, оторвал все шланги и катетеры, и ушел. Правда не далеко. Полусонная дежурная сестра услышала шум и нашла его в кровавой луже на полу в коридоре. Вызвали лечащего врача. Еле — еле откачали. Много крови потерял да и все швы к черту. Снова дезинфицировали,