не наступала. Он ушел в защиту, но и это не помогло. Я не зря берег силы. Настал момент, когда я начал давить, навязав ему настоящую рубку. Она уже напоминала какое-то файер-шоу — столько искр выбивали наши мечи.

В глазах княжича появился страх, он наконец понял, что сильно недооценил «щенка». Его движения замедлились, Меркус окончательно выдохся и начал пропускать удары. Сначала я его ранил по касательной в грудь — на возвратном движении, самым острием меча… На землю пролилась первая кровь.

Убивать вздорного соседа не входило в мои планы, не настолько я кровожаден. Да, и зачем мне это — потешить лишний раз свое самолюбие? Так я не получаю удовольствие от чужой смерти. А унизить Готфрида для меня сейчас проще простого — достаточно будет «включить» ас-урум на полною мощность и шибануть со всей дури своей магией, причем, можно ударить даже и с безопасного расстояния. Результат известен заранее: все охранные магические «штучки» на нем мигом перегорят, и сам княжич лишится магии, как минимум до завтрашнего утра — свалится с магическим истощением.

Но нет. Мне нужна чистая победа. Такая, что заставит Меркуса и его вассалов признать мое полное превосходство в честном поединке. При всей дурости княжича, магию он против меня так и не применил — значит, какие-то понятия о чести он все-таки имеет и кодекс соблюдает.

Следующим ударом я рассекаю Готфриду правое бедро, и его штанина выше колена окрашивается кровью. Испуганно вскрикивает слуга княжича, который чуть поодаль держит под уздцы лошадь своего хозяина. Меркус теряет равновесие и припадает на одно колено, сцепив зубы от боли.

Обезоруженные моими бойцами, пленные восточники удивленно наблюдают, как я отступаю на пару шагов и опускаю меч, не собираясь добивать дурного соседа. Такого благородства от потомка проклятого Тиссена они явно не ожидали.

— Готфид, достаточно. Не заставляй меня тебя убивать! Верни украденное золото и убирайся с моих земель.

— Нет, продолжим! — Меркус усилием воли все же поднимается с колена, тяжело опираясь на рукоять своего меча — Это мое золото, и я не собираюсь его возвращать!

Мне остается только покачать головой, глядя на упрямца. Он действительно красив — этот Меркус, даже сейчас, в изрядно потрепанном виде. Темно-серые глаза горят гневом, губы упрямо сжаты, светлые вьющиеся волосы в беспорядке рассыпаны по плечам. На такую мужскую красоту и рука-то не поднимается — представляю сколько разбитых женских сердец он за собой оставил, и сколько громких побед на любовном фронте его еще ждет.

— Не дури, Готфрид! У нас с тобой вся жизнь впереди, успеем еще навоеваться. Ну, хочешь, назначим с тобой новый поединок, когда ты раны свои залечишь?

— Мне не нужны твои одолжения, презренный Тиссен, будем биться сейчас! И биться до последней капли крови!

Я оборачиваюсь к «зрителям» и недоуменно развожу руками. Мол, вы это видели?! И что мне теперь прикажете делать с вашим заносчивым дурачком?

В этот момент Готфрид решает воспользоваться тем, что я стою, отвернувшись от него, и срывается в атаку, вкладывая в нее свои последние силы. Предупрежденный ас-урумом, я еле успеваю развернуться и, защищаясь, поднимаю свой меч, направив его на соперника. И никто из нас не ожидал того, что произойдет дальше…

Готфриду видимо попался камушек под раненую ногу, потому что он громко зашипел от боли и неловко оступился. А потом споткнулся и, как в замедленной съемке, полетел вперед, насаживаясь грудью на мой выставленный вперед клинок. Серые глаза княжича широко распахиваются, и рот застывает в немом крике. Но я уже ничего не успеваю сделать! Готфрид Меркус дернулся, как умирающая бабочка, насаженная на булавку, упал на колени и затем медленно завалился на бок, так и не выпустив из руки свой роскошный меч.

А у меня в этот момент возникло острое чувство дежавю — вот так когда-то и бедный Йохан напоролся на клинок иниса в саду Ордена Огня. И юный друг Йена так же неверяще смотрел на меня своими распахнутыми глазами, покидая этот мир…

Я грохнулся на колени перед Готфридом, быстро схватил его за руку, пытаясь нащупать пульс и влить в него живительную силу, одновременно накладывая магическое исцеление. Потом вспомнил о своем эльфийском амулете и, сорвав его с себя, накинул на шею княжичу. Подбежавшие восточники с ужасом смотрели, как я пытаюсь вернуть к жизни их молодого господина. Тщетно… Печать смерти проступила на его лице, парень был безнадежно мертв. Видимо мой клинок вошел Готфриду прямо в сердце, и любая магия была здесь бессильна. Богиня судьбы Карифа перерезала нить его жизни своими серебряными ножницами…

Осторожно вынув ас-урум из раны княжича, я прикрыл глаза младшего Меркуса, так и не успевшего принять власть над Восточным Эскелом. Поднялся с колен и обвел печальным взглядом затихших восточников.

— Вы все видели сами. Мне нечего к этому добавить. Я предлагал ему остановить поединок, но Готфрид Меркус отверг мир. Боги сами рассудили нас и еще раз явили непреклонную волю. Надеюсь, теперь ни у кого из вас не осталось сомнений, что это мои земли, и Тиссены по праву вернули их себе. Заберите тело княжича Готфрида и отвезите его в Тибал, чтобы погребение прошло в столице, со всеми надлежащими почестями. Добавляю вам еще сутки к ранее обозначенному времени, потом снова готовьтесь к гневу богов.

— И что будет дальше? — чей-то тихий голос прозвучал набатом в тишине.

— Передайте Совету Восточного Эскела, что князья Тиссены держат свое слово и никогда не нарушат Древний договор, как бы ни заманчиво было сейчас воспользоваться наступившим безвластием в вашем княжестве. Худой мир лучше доброй ссоры. Надеюсь, со временем мы восстановим добрососедские отношения. И повторю для тех, кто вчера плохо расслышал: князья Тиссены всегда приходят за своим золотом и за своими землями. Все добытое здесь без нашего спроса придется вернуть. И выплатить сверх того репарации за причиненный нам ущерб. Обещаю, что все будет по справедливости — воля богов для нас священна. Прощайте, …соседи.

Я сажусь на подведенную Хартом лошадь, над нашим небольшим отрядом гордо взвивается княжеский штандарт Тиссенов. Мы уезжаем, не оборачиваясь… За нами тянется вереница груженых золотом лошадей восточников. Наши солдаты остаются собрать оружие на поле боя и тела своих погибших товарищей. Их мало, но они есть. Есть у нас и раненые. Тому же Мошару не повезло нарваться на очень опытного противника, и теперь его основательно покачивает в седле от слабости. Ехать на телеге этот геройский офицер категорически отказался, заявив, что бледность ему к лицу. Шутник,