Ошеломленная японка долго пребывала в глубоком недоумении, так и не сумев постичь таинственную душу этих русских. А, впрочем, кто ее знает — ведь стойкий запах гари, по признанию самих «балерунов», в номере все еще оставался.

Короче — знайте наших, Макико-сан!

71. РЕКЛАМА ЩЕЙ В ТРОЛЛЕЙБУСЕ

Одна из наиболее трогательных и, похоже, безвозвратно утерянных традиций прошлого века — поздравительные письма, открытки и телеграммы, которые «стряпались» десятками и даже сотнями, особенно по случаю Нового года. Помнится, профессор Дмитревский вычислял даже, придуманный им коэффициент «отзывчивости» — как частное от деления отправленных поздравлений на полученные. Частично спасал домашний телефон, но у многих его как раз и не было, а посему «соскученные пролетарии» вынуждены были тащиться на ближайший переговорный пункт, заказывать разговор, а затем долго и нудно ждать своего собеседника, пусть и очень дорогого. (Здесь на ум невольно приходят слова Высоцкого: Телефон для меня, как икона, / / Телефонная книга — триптих, // Стала телефонистка мадонной, // Расстоянья на миг сократив).

Чудное было время, что и говорить!

Эту коммуникационную эпоху одним разом «захлопнули» ... мобильный телефон с компьютером. Теперь абсолютному большинству населения нет нужды упражняться в каллиграфии, запасаться конвертами и праздничными открытками, бегать на переговорные пункты и т. п. Достаточно набрать нужный номер на мобильном и «дело в шляпе», и многих граждан, к сожалению, вовсе не «колышет» вопрос, где они находятся: в поликлинике, маршрутке, метро, туалете, а то и божьем заведении. Не смущает и то обстоятельство, что подобные телефонные сеансы часто создают дискомфорт окружающим (в том числе больным людям), которые вынуждены слушать подчас чудовищный треп, типа «су, давай, ага, давай, если че, звони» или райкинских выражений «а он ей...», «а она ему...». (Сейчас мы абстрагируемся от раздражающей в общественном транспорте музыки плееров, где четко различается, по крайней мере, три разновидности ритма: «тыц-тыц-тыц-тыц», «тупо-тупо-тупо-тупо» и «тупо-тупо-тыц-тыц»).

Конечно, в транспорте происходит немало забавных сцен и разговоров и без использования мобильных телефонов. ...Вспоминается, как однажды на остановке троллейбуса мужчина судорожно «дососав» сигаретный чинарик, шустро вскочил в подошедший троллейбус. Получив замечание от одной из пассажирок за «дымовой выхлоп», он попытался оправдаться в том смысле, что курил ведь не в салоне, а «на улице», на что взвинченная до предела женщина тут же отрезала, что ее интересует не где он вдохнул «гадость», а где выдохнул, а выдохнул-то в салоне, и корень зла именно в этом. А запомнилась эта сцена «прелестным» заключительным диалогом конфликтовавших сторон:

— Что ж мне, по-вашему, и не дышать теперь? — посетовал обескураженный курильщик.

— Если вонючий, то и не дыши! — таков был суровый приговор пассажирки.

В эпоху мобильной телефонии сцены в общественном транспорте стали протяженнее по времени и, главное, разнообразнее по фабуле и лиризму. Конечно, часто это форменное бескультурье, но, для иных «бандерлогов», у которых единственная радость жизни — побегать по улице с «фейерверками» и привлечь к себе внимание, это способ самоутверждения. Из-за длительных и часто громких разговоров отдельных пассажиров по мобильному телефону все остальные «обязаны» знакомиться с подробностями чьей-то личной жизни, служебными проблемами, предпочтениями своих соседей, вместо того, чтобы расслабиться, почитать, побыть в тишине, наконец, предаться промыслительным настроениям. Мы уж не говорим о вредности для водителей отвлекаться на громкие разговоры.

Несколько лет тому назад сев в автобус по маршруту «Нью-Йорк-Вашингтон», я услышал объявление, сделанное водителем: Please, turn off mobile phones! (Прощу отключить мобильные телефоны). Оказывается, уже во многих странах предпринимаются попытки взять и запретить пользование мобильными телефонами в общественном транспорте (в России подобных инициатив что-то не видно, скорее всего, потому что наши избранники брезгуют пользовать такими способами передвижения, и их мобильные перезвоны не донимают). Подобное запрещение введено, например, в автобусах Варшавы (там красуются термонаклейки с перечеркнутым мобильным телефоном) и является ничем иным, как попыткой обучения гостей и жителей города хорошим манерам. (Рассказывают, что на одном из маршрутов, пассажира взяли, да и высадили из автобуса лишь за то, что тот вел разговор по телефону, находясь рядом с сидением водителя). В любом случае, подобные санкции требуют правового обоснования.

Название же этой байки дала сценка в Петербургском троллейбусе № 45. Пожилой мужчина с лицом, будто из потрескавшегося алебастра, в старомодной вязаной шапочке спортивного фасона, с парой очков (перевязанных резинками) на морщинистом лбу, пытался пообщаться с помощью мобильного телефона, вероятно со своим старинным приятелем. Как выяснилось позже, у обоих ветеранов имелись серьезные проблемы со слухом, что придавало их беседе непередаваемый колорит, поэтому первоначальное чувство негодования у пассажиров постепенно сменялось снисходительностью и даже весельем.

71. Реклама щей в троллейбусе

— Алло, здорово, Кузьмич! Плохо слышу тебя. Здорово, говорю, Василий Кузьмич! Это Степан говорит. Степан я, Степан, говорю... Ал Степан я, — тетеря ты! Глухая тетеря, говорю! Чего? Ну, нехай и я тетеря Ты чем занимаешься? Делаешь что, говорю!

Услышав начало трепа на высоких регистрах, некоторые пассажиры троллейбуса были готовы буквально задушить нахального возмутителя спокойствия, особенно после услышанной ими «восхитительной» фразы:

— Погромче говори, Кузьмич, — здесь галдеж в троллейбусе. Галдеж, говорю. Шум стоит, понимаешь?

От неслыханной дерзости «телефониста» кто опешил, кто просто рассмеялся, а стоявший в заднем тамбуре молодой человек в спортивной куртке смачно выругался, зло добавив:

— Дать бы ему по рогам, да промеж ему.

— Вот что, Кузьмич, — продолжал, «телефонист», — а приходи ко мне на щи! На щи, говорю, приходи. Че, че — через плечо! Щи, понимаешь, щи! Суп с капустой — тетеря ты.

Монолог Степана все более и более смешил пассажиров. Часть из них, похоже, уже смилостивилась в ожидании, куда этот разговор зайдет дальше.

— Громче в трубку говори, ни хрена не слышу. Мясо, говоришь? Мясо есть. Нет, говорю, есть мясо, тетеря ты, Кузьмич. Как же без мяса — давай, приходи.

Особенно «тугому на ухо» Василию Кузьмичу национальное горячее блюдо русской кухни было, видимо, хорошо знакомо, и, чувствовалось, что он напирал на то, что щи бывают разные — мясные, рыбные, грибные, постные, зеленые и др.

— Давай, Кузьмич, подходи, развей тоску, тоску развей, говорю. Жду к пяти. К пяти часам, говорю, тетеря, понял? К пяти! Чего? Ах. чарку, говоришь? Куда ж я денусь — обязательно налью, как же без чарки. Ну, будь здоров. Будь здоров, говорю.

На этом сеанс связи между ветеранами прекратился, но сам сюжет по инерции развивался еще несколько