городе, смахивающем на музей под открытым небом (каменные мостовые, резные окна и кованые ограждения); на легендарном острове Пинос (сейчас Хувентуд), где жил Хосе Марти, сидел в тюрьме Фидель Кастро и где, согласно преданиям, до сих пор хранятся пиратские сокровища и т. д.

Большая часть времени была проведена нами в Сантъяго-де-Куба — первой столице острова Свободы, где нам предстояло читать лекции и обмениваться опытом в местном педагогическом институте. Поселили в нормальной гостинице (как потом оказалось, в бывшем борделе), на крутом уступе Атлантики, где глубина в двухстах метров от берега уже превышала 1 км. Настоящая жуть!

Вообще о кубинских впечатлениях — можно рассказывать бесконечно, но, памятуя о нашем жанре, остановимся лишь на нескольких забавных моментах.

А они начались буквально на следующий день, когда Исабель — жизнерадостная кареокая переводчица (о таких говорят — «глубокий омут»), сидевшая на заднем сидении автомобиля и державшая на руках годовалую, очень уж смуглую дочурку по имени Эмми, вдруг обратилась с явно «провокационным» вопросом:

— А, правда, Юрий, моя дочь очень похожа на маленькую обезьянку?

Неожиданный по смыслу вопрос поставил автора в полный тупик, поскольку в нашей традиции сравнить ребенка, да и человека с обезьяной — значит оскорбить его, нанести душевную рану. Пришлось «выкручиваться», дав уклончивый ответ, типа: «.ваш ребенок, Исабель, действительно, очарователен».

Не скрою, поразил детсадовский уровень кубинских анекдотов. Складывалось впечатление, что их содержание — не главное, более важно, как их рассказывают, какие жесты и мимику при этом демонстрируют. Вот несколько из них.

1. Подобно тому, как едва ли не в каждой советской школе был бюст Ленина, так и в каждой кубинской непременно имеется бюст Хосе Марти. И вот учитель истории спрашивает мальчика Пепито:

— Скажи дорогой, где нашел свой последний приют наш национальный герой, то есть где он умер?

Пепито отвечает:

— Ну, я думаю, где-то поблизости от нашей школы, если его голова находится здесь.

2. Некий супермен изобрел чудо-летательный аппарат. Дразнившим его кубинцам он тут же доказал высокую эффективность своего детища, за полчаса (фьють-фьють) слетав в Европу и вернувшись обратно.

— Браво! — воскликнули кубинцы. — А сколько же времени тебе понадобится, для того чтобы слетать в Майями?

— Пару минут, не больше— отвечал супермен.— Глядите.

Но как он не пытался оторваться от земли, взлететь он так и не смог. Оглянувшись, он увидел целый «рой» кубинцев, висевших на хвосте летательного аппарата.

3. Учительница спрашивает у маленького Пепито:

— Кто твоя мать, Пепито?

— Куба.

— А кто твой отец?

— Фидель.

— А кем ты хочешь стать?

— Сиротой.

Есть, конечно, анекдоты и более остроумные, но пошлых, непристойных, подобных тем, которые в изобилии распространены у нас в стране, услышать не пришлось. Среди остроумных запомнился анекдот о том, как легендарный Че Гевара ни с того, ни с сего стал министром промышленности. Якобы, на совещании руководящих деятелей Кубы Фидель спросил: «А есть ли у нас в зале экономист'!». Эрнесто Че Гевара, икона мировой революции, как всегда, думал именно о ней и, вместо «экономист», ему послышалось слово «коммунист». Он поднял руку и в результате был назначен министром промышленности. То есть, команданте подвела рассеянность.

Как-то уступив настойчивым просьбам водителя Серхио, с которым мы ехали по шоссе, петлявшем вдоль океанского берега, рассказал ему несколько более сочных наших анекдотов, о чем позже пришлось пожалеть. Один из них повествовал о «настоящем» мужчине, которому по приезде в каждый новый город, навстречу, якобы, выбегала гурьба местных ребятишек с радостными возгласами: «ура, папа, папа приехал'.-»

Что случилось после этого, словами передать невозможно. Серхио, откинувшись на спину и запрокинув ноги на беспечно оставленный им руль автомобиля, буквально давился от смеха. Состояние его невменяемости продолжалось несколько минут, и лишь подхваченный нами руль не позволил нам «бультых-нуться» в бездну Атлантики.

Вот этого только нам не хватало.

68. ХВОСТ ШАЙТАНА

Собираясь в краткосрочную командировку в Иран — весьма закрытую для иностранцев страну, в составе делегации, представлявшей общественность Санкт-Петербурга, близкий нам человек, выдал чудную, хотя и не без доли цинизма, остроту: послушайте, вы едете по культурному обмену, но ведь в этой стране музыка не в почете, алкоголь запрещен, зверски карается прелюбодеяние — о каком культурном обмене может вообще идти речь?

Шутка — шуткой, но некоторые запреты, действительно, не поддаются логическому осмыслению. Так, по словам духовного лидера Ирана аятоллы Хаменеи, та же музыка, оказывается, противоречит религиозным и общественным ценностям ислама и должна быть вообще исключена из жизни. Имам, вероятно, отталкивался от следующих слов Пророка «В моей общине появятся люди, пьющие вино, но называющие его другим словом, и при нем они будут играть на музыкальных инструментах. Аллах накажет их, и земля их поглотит и превратит некоторых из них в обезьян и свинАл». А в другом хадисе есть и такие слова: «Поистине, песнопение порождает лицемерие в сердцем. Так что все эти запреты не рождаются на пустом месте.

И все-таки, все-таки... Побывав на реальном музыкальном концерте в Исфагане, мы пришли к выводу, что мнение аятоллы, хотя и очень весомо, но, к счастью, не имеет силы закона. И вообще мнение мусульман о музыке раздваивается: одни полагают, что любая музыка, помимо ад-даффа (маленького барабана) на свадьбах, считается харамом (то есть, запретным деянием), другие же придерживаются мнения, что музыка, не содержащая порочных мотивов и подтекстов, вполне приемлема для мусульман и может считаться вполне халяльной.

Автору, получившему богатый опыт в Афганистане, было хорошо известно, как нормы шариата регулируют всю повседневную жизнь местных жителей. Когда на маркете в Кабуле как-то объявился коллектив танцевального ансамбля девушек из СССР в прозрачных блузках и юбках из шелка (а может быть, капрона или органди), беззастенчиво демонстрируя свои «Семеновичи» и прочие, не подлежащие демонстрации части тела, местные мужики при встрече с ними стыдливо прикрывали руками лица, а женщины, так те вообще на ходу разворачивались на 180°, стремительно убегая прочь, смешно путаясь в подолах паранджи. В этом смысле «дресс-код» иранцев немного более либерален. Женщины здесь не носят паранджу, но все же, кофта или блузка с длинными рукавами, платок для женщин обязательны, равно как рубашки или футболки с длинными рукавами для мужчин. Шорты — вообще вне закона, при этом рубашку в штаны рекомендуется не заправлять.

(Нечто подобное автор наблюдал в глухих таджикских кишлаках, когда наш коллега профессор Петров при температуре +40°С вальяжно «выгуливался» в шортах, вызывая явное замешательство у местной женской публики. На