Когда Ярис зовет меня в зал для проверок, я даже теряюсь.

— Мне тоже надо?

— Это стандартная процедура, артефакторы проходили ее каждые три дня.

— Зачем?

— После каждой проверки выбирают самую слабую из стихий, объединяют студентов с этой стихией и следующие дни ее старательно раскачивают, чтобы подтянуть под уровень остальных для большего равновесия.

— И этот результат станет моим официальным? — уточнила с тяжким вздохом.

Ярис лишь кивнул, не понимая моего затруднения. Черт, если бы он заранее сказал, что это будет. . . мне, конечно, лестно быть девушкой с четырнадцатым уровнем магии, но одно дело, когда это слухи, а другое, когда официальная информация.

— А, может, я потом пройду тест? — лепечу, косясь на стоящих неподалеку студентов.

— Арина, хватит, пожалуйста, мы все устали. Просто сделайте как все и получите бумаги.

— Но... может, мы могли бы сперва переговорить наедине, — я всеми силами сигналю в сторону студентов, пытаясь показать, что не могу говорить при них.

— Госпожа Бороув, правила едины для всех, — он добавляет в голос еще больше строгости и распахивает передо мной дверь комнаты.

— Может, вы сами запишите мой результат? — говорю с затаенной надеждой.

— Преподаватель, ведущий практику, не участвует в оценке результатов, чтобы не было соблазна повлиять на них, это закон, — отрезает Ярис и захлопывает за мной дверь.

Черт.

В комиссии присутствует несколько преподавателей, лишь часть из них мне знакома, и ректор. Они смотрят на меня с выражением вивисекторов.

— Имя? — строго спрашивает ректор, зарывшись носом в толстый журнал и притворяется, что мы не знакомы.

— Госпожа Арина Бороув, — говорю, не дрогнув, и передаю членам комиссии свои документы.

Сама процедура проверки обычна и даже скучна. Когда я прохожу другие стихии, за моей спиной в очередной раз начинают обсуждать, как это возможно, чтобы у человека не было вообще других стихий, кроме основной. Обычно хоть что-то, хоть чуть-чуть, но откликается, а у меня абсолютная пустота. Слушать, как тебя обсуждают и оценивают, хоть и в полголоса, весьма неприятно.

Наконец, подхожу к алтарю Воды. Тут бы мне как-нибудь уменьшить свою силу, скрыть ее, да только непонятно, как. Обычно говорят, что надо прикрыть глаза, сосредоточиться, воззвать к своему внутреннему источнику... я старательно не делаю ничего. В уме вспоминаю таблицу умножения, хочется спрятать свою магию поглубже да подальше.

Но алтарь загорается, отблески света пляшут по стене до самого потолка.

— Двенадцатый уровень? — удивляется один профессор.

— Я слышал об этом, но видеть... — бормочет ректор себе под нос удивленно.

— Тринадцатый, не меньше!

— А по мне и вовсе четырнадцатый, — говорит самый молодой.

Его едва не поднимают на смех, говоря, что это невозможно, что таких магов не бывает, особенно среди студентов, и прочее.

В итоге в документах мне прописывают тринадцатый уровень. Кажется, они решили мне немного занизить результат, а истинный раскрыть только по окончанию учебы. Что ж, не важно, это все равно слишком много для обычного человека. Я хмыкаю, но молчу — в Империи это число не считается неудачным. Уже на выходе случайно ловлю на себе задумчивый взгляд ректора.

Наконец, документы подписаны, и я со спокойной душой покидаю Академию. Медленно еду по дорожке к воротам, дышу теплым влажным воздухом. Кажется, лужайку только недавно покосили — свежо пахнет только что скошенной травой. Хорошо, что сейчас нет занятий, а то бы меня затоптали.

— Арина! — я успеваю отъехать от академии всего ничего, когда сзади меня окликают.

На меня налетает ураган в светло-голубом платье: обнимает крепко, едва не вытащив из кресла, целует в обе щеки.

— Ох, Арина, как же мы все скучали! — на глазах Барби выступают слезы. — Почему же нам не сообщили, что вы приедете сегодня?

— Не знаю, случайно так вышло, наверное, — пожимаю плечами, а сама всматриваюсь в ее лицо. Она похудела, даже чуть осунулась, тени вокруг глаз. — А что с тобой? Ты не здорова?

— Ох, это просто практика тяжеловато дается. Как третий день на одной стихии сидишь — так с ног валишься. Ничего, завтра тест и сменят, наверное. На сегодня я уже свободна, от меня все равно уже нет никакого толка. Поехали домой!

Она кладет руку мне на плечо и идет рядом, и я только теперь понимаю, как я отвыкла от чужих прикосновений за это время и как мне их не хватало.

— А карета? — спрашиваю удивленно.

— Как ты уехала на практику, так пропуск на территорию Академии для нашей кареты запретили, он же тебе выдавался. Она стоит там, неподалеку от ворот. Я утром предупредила, что вряд ли задержусь до обеда. Вот завтра — да, завтра буду сидеть до самого вечера.

Барби еще что-то щебечет про свою жизнь, про Арика, про нашу семью, про выходные в Уркатосе, про остальных студенток с ее потока, а у меня внутри будто ослабляется сжатая пружина, и дышать становится легче. Ничего без меня страшного не случилось, ничего непоправимого. Были мелкие сложности, но справились общими усилиями.

Как же хорошо дома!