Шрифт:
Закладка:
— Зачем?
— Чтобы держать ее подальше от тебя, чтобы вы никогда не встретились, даже по стечению обстоятельств.
— Ого.
— Я говорил тебе. Он выводит защиту на новый уровень.
— Удалось ли ему найти ее?
— Он приблизился к этому, но я не уверен, что нашел.
— Он нашел.
— Откуда ты это знаешь?
— Я… эээ…
— Что ты сделала, Гвинет?
— Я получила видеорегистратор его машины и посмотрела несколько кадров. Я думаю, что он разговаривал с частным лицом, но я не могу найти его номер, чтобы позвонить ему. В любом случае, папа сказал: «— Она не может быть матерью Гвинет. Посмотри еще раз». Значит, он думал, что нашел ее. И все это произошло в день аварии. Разве это не совпадение?
Боже. Я держу ее подальше от всего этого, но она сама начинает опасную детективную игру. Иногда у нее действительно нет чувства самосохранения.
— Какого хрена ты вообще взяла отснятый материал?
— Почему это важно сейчас?
— Ответь на вопрос. Что побудило тебя посмотреть его?
Она молчит, прикусив нижнюю губу и глядя на меня сквозь ресницы. На мой суровый взгляд она выпаливает:
— Аспен сказала, что подозревает, что папина несчастный случай не был несчастным случаем.
Блять, Аспен. Я собираюсь поговорить с ней о том, какого черта она сказала это Гвинет, когда у нас даже нет конкретных доказательств.
Я почти уверен, что это был несчастный случай. Если бы произошла нечестная игра, детективы сказали бы мне это, или я почувствовал бы это сам.
— С каких это пор ты и Аспен друзья?
— Мы не друзья, но после того, как она мне это сказала, я узнала, что папа нашел мою маму в день аварии, так что, если она имеет к этому отношение?
— Это лишь предположения.
— Но что, если это правда?
— Эта возможность практически отсутствует, особенно с учетом того, что мы не на сто процентов уверены, что авария была спланирована заранее. Тебе нужно остановить этот ход мыслей.
— Пока есть такая возможность, я не сдамся.
— Гвинет, тебе нужно двигаться дальше.
— Я сделаю это после того, как увижу это до конца. Но вот идея: я смогу двигаться быстрее, если ты мне поможешь.
— Хорошие навыки ведения переговоров.
— Я училась у лучших. Ты многому меня научил, муж, — ее голос становится хрипловатым, и она позволяет своей записной книжке упасть на диван, приближаясь ко мне.
Ремешок ее огромной рубашки спадает с ее кремового плеча. Она сегодня не в шортах, а только в рубашке.
— Чему, например? — мой голос становится хриплым, все мое тело напрягается, реагируя на яркий взгляд ее глаз и то, как она приближается ко мне, пока ее жар не смешается с моим.
— Как получить максимум удовольствия.
— Максимум?
— Да. Мне нравится получать крышесносное удовольствие.
— Что еще тебе нравится?
— Быть твоей шлюхой.
Я стону, но это не только из-за ее слов, но и из-за того, как она ползает по моим коленям, раздвигая ноги, пока ее рубашка не поднимается до бедер.
Моя рука сжимает ее крошечную талию, и она извивается напротив моего твердого члена.
— Так ты моя шлюха?
— Да.
— Только моя?
— Прямо сейчас.
Моя грудь пылает от этого, и я так ненавижу это ощущение, что впиваюсь пальцами в ее бок. Она стонет, когда я залезаю под ее рубашку, и мой стон выходит из меня, когда я касаюсь ее облаженной киски.
— Ты уже готова для меня, жена?
— Возможно…
Я собираю ее рубашку и снимаю ее через голову. Моя плохая девочка, она тоже безрассудна.
Вместо того, чтобы натягивать одежду ей на руки, я укладываю ее на диван и привязываю ей запястья к рубашке, которая прикрывала ее.
— Что… что ты делаешь?
— Оставайся в таком положении.
— Почему?
— Не задавай вопросов, понятно?
— Х-хорошо, — от вздохов в ее голосе мой член напрягается в моих шортах.
Поэтому я встаю, спускаю их и снимаю футболку, а она смотрит на меня своими огромными глазами, которые превратились в мириады ярких цветов, которые смешиваются и смешиваются, чем больше она наблюдает за мной.
Я не должен чертовски гордиться тем, что она так смотрит на меня, словно я единственный, кто существует в ее мире, но это так.
И это чертовски возбуждает.
— А теперь я хочу, чтобы ты раздвинула ноги, приподняв их, девочка, как, когда ты спишь вверх ногами.
Ее лицо становится темно-красным, но она делает как я сказал — поднимает ноги, раздвигая их, давая мне прекрасный вид на ее блестящую киску.
Я встаю на колени у ее входа и провожу своим членом вверх и вниз по ее промокшим складкам.
Ее ноги дрожат в воздухе, она стонет, потом томно дышит.
— Нейт…
— Что?
— Разве ты не собираешься трахнуть меня?
Я проталкиваю свой член на два дюйма внутрь ее киски, затем вытаскиваю, затем снова и снова вхожу, так, что меня покрывает ее возбуждение.
— Не в эту дырочку, нет. Сегодня вечером это будет твоя задница.
Она дрожит, ее глаза увеличиваются вдвое.
— Кто-то трогал эту задницу, Гвинет?
Она отчаянно качает головой.
— Используйте свой голос.
— Нет…
— Это потому, что ты тоже хранила её для меня? Как и свою девственную киску?
Ее стенки сжимаются вокруг моего члена, поглощая меня, и она выпускает длинный глоток воздуха.
— Да… для тебя. Я всегда была твоей, Нейт
Резкий поток собственничества хватывает меня за яйца, и мне нужно все терпение, чтобы не трахнуть ее так жестоко, как того требует мой член.
— После сегодняшней ночи каждый дюйм тебя будет моим и только моим.
Ее губы приоткрыты, а нога обвисла.
— Держи их в воздухе, Гвинет, — я раздвигаю ее ягодицы и вставляю в нее большой палец. Я готовил ее, всегда трахая ее киску, пока в ее заднице был палец или два, но она чертовски тугая.
Так что я собираю ее естественную смазку и смазываю её дырочку, дразня клитор, пока она не начинает корчиться, и ее ногти впиваются в ладони.
Затем я проталкиваю внутрь первый дюйм своего члена и останавливаюсь. Она закрывает глаза и душит меня.
— Расслабься, малышка. Я почти в тебе.
Ее глаза медленно открываются, и она расслабляется, ее дыхание немного замедляется. Я несколько раз медленно раскачиваюсь, затем проталкиваюсь на еще один дюйм, засовывая палец в ее киску.
Она стонет и раскрывается для меня, поэтому я оказываю еще большее давление и добавляю еще один палец в ее манящее тепло.
К тому времени, когда я полностью вошел в ее попку, мы оба задыхаемся.
— Ты чертовски тугая, жена.
