class="a">[441] было сочтено целесообразным отправить их обратно в Испанию, где они были похоронены под помпезным памятником в Севильском соборе. С каждым перемещением увеличивалась вероятность какой-либо ошибки, и жители Санто-Доминго, в частности, по-прежнему убеждены, что там сохранились истинные останки Колумба[442]. Любителям иронии нравится верить шуткам гидов, что Колумб находится «под бильярдными столами» Кафе дель Норте в Вальядолиде[443]. Но если его прах и не находится в Севильском соборе, то там, несомненно, остался абрис его личности в виде сохранившихся книг из его библиотеки и заметок, которые он нацарапал на полях. Нигде больше путешественники, восприимчивые к магии реликвий, не столкнутся с большей вероятностью с духом Колумба.

Конечно, то, что сын ткача умер титулованным адмиралом, вице-королем и губернатором, что он стал основателем аристократической династии и заявил о своих притязаниях на славу, сделавшую его имя знакомым каждому образованному человеку в западном мире, – достижения, достойные внимания любого наблюдателя и уважения большинства. Но можно справедливо возразить, что о заслугах Колумба следует судить по его вкладу в развитие человечества, а не по тому, чего он добился лично для себя. Его современники по-разному оценивали этот вклад. Новый Свет не засиял для всех в мире тем блеском, который отражался во взгляде Колумба. Для любого, кто действительно хотел попасть в Азию, это была полоса препятствий, оставшаяся от каменного века. После открытия в XVI веке Новый Свет стал постепенно отдаляться от Старого Света, развивая внутренние экономические системы, креольскую идентичность и, наконец, независимые государства. Когда Руссо подсчитал преимущества и недостатки, которые принесло человечеству открытие Америки, он пришел к выводу, что было бы лучше, если бы Колумб проявил больше сдержанности. С ним соглашались столь разные современники, как аббат Рейналь[444] и Сэмюэл Джонсон[445]. С тех пор судьба Америки, в определенной традиции, представляется символом разграбления природы и развращения естественного человека. И если влияние Старого Света на Новый нельзя назвать благотворным, то влияние Нового Света на Старый проявлялось медленно. Только с улучшением коммуникаций и массовой миграцией в XIX веке или, скорее, с возникновением трансатлантического партнерства во время мировых войн XX века вес Америки сместил центр тяжести западной цивилизации из ее европейского сердца. Даже сегодня потенциал большей части континента остается нереализованным. Спустя 500 лет после открытия час Америки все еще не настал.

Тем не менее огромные размеры новых земель по ту сторону Атлантики и большое количество новых народов, о которых услышал Божий мир, почти не оставляли сомнений у поколения Лас Касаса и Фернандо Колона в потенциальной важности событий, связанных с жизнью Колумба. В 1552 году историк Франсиско Лопес де Гомара[446] уже охарактеризовал открытие Нового Света как величайшее событие со времен вочеловечения Христа. Однако тот же автор отрицал, что Колумб действительно был первооткрывателем этих земель[447], – и это типичное мнение в то время. Колумб еще при жизни жаловался на то, что его «лишили чести его открытия», и, хотя он имел в виду ограниченность своего признания, а не возвышение притязаний соперников, репутация адмирала неоднократно страдала от попыток приписать открытие нового мира кому-то другому.

В ранней истории споров доминировали юридические пререкания между наследниками Колумба и монархами Испании по поводу невыполнения королевских обещаний 1492 года. В атмосфере предвзятости первой половины XVI века приветствовался любой источник сомнений, которые могли быть брошены на утверждение Колумба о том, что он выполнил свою часть сделки. Говорили, например, что Новый Свет был частью владений царя Геспера, или что заслуга в открытии принадлежала Мартину Пинсону, или что оно принадлежит «неизвестному кормчему», который случайно прибыл в Новый Свет раньше Колумба и перед смертью поделился своими знаниями с генуэзцем. Именно эту последнюю историю повторил Лопес де Гомара, причем Лас Касас слышал, что к ней относились как к общеизвестной, когда он был молодым человеком на Эспаньоле до 1516 года. В 1535 году Гонсало Фернандес де Овьедо отверг ее как вульгарный слух, но она повторяется до сих пор[448].

Были даже получены свидетельские показания, почти наверняка не без умышленного лжесвидетельства, чтобы опровергнуть полностью подтвержденный факт, что Колумб ступал на материковую Америку во время своего третьего путешествия в 1498 году. Сыновья первооткрывателя, Диего и Фернандо, энергично возражали против этих заявлений. У Диего сохранились показания многочисленных добросовестных свидетелей со стороны его отца, а Фернандо много писал в защиту его притязаний. Надо сказать, что, какой бы ни была роль Мартина Пинсона в первом трансатлантическом путешествии, о котором мы никогда не узнаем всей правды, он присоединился к нему лишь на поздней стадии, когда планы Колумба уже продвинулись дальше.

Хотя Колумб был знаком со многими рассказами мореплавателей о неизвестных землях на западе и записал некоторые из них вместе с другими свидетельствами в поддержку своих теорий, история неизвестного кормчего неприемлема в ее нынешнем виде: она исходит из предвзятых источников, не подтверждается никакими современными авторитетами и опирается на предположение о случайном пересечении, нигде иным образом не зафиксированное, на широте, по которой плыл Колумб (хотя случайные пересечения происходили и южнее, на маршрутах, которые, как известно, не посещались до Колумба)[449]. Аргумент о том, что неизвестный кормчий должен был существовать, потому что иначе Колумб не знал бы, куда плыть, напоминает иронический довод Вольтера в пользу Бога: если бы Он не существовал, Его необходимо было бы выдумать. Неизвестный кормчий не требуется даже в качестве утешительной выдумки. Колумб собрал достаточное количество сведений о землях на западе, согласно своим правилам и путем исследований, не прибегая к секретным источникам. По его признанию, собранные им материалы включали рассказы моряков об атлантических землях, которые составляли лишь одну тонкую ниточку в паутине свидетельств. «Уверенность», которую, как предполагается, он проявил и которая, как утверждают некоторые, может объясняться только каким-то предыдущим открытием Америки, является, как мы видели, еще одним мифом. Предполагаемый мореплаватель вряд ли мог сильно помочь, поскольку его информации было недостаточно, чтобы лишить Колумба уверенности в том, что он нашел Азию. Сомнения адмирала на сей счет, когда они возникли, были явно вызваны его наблюдениями.

Соперников Колумба вскоре сделалось еще больше, когда стали известны рассказы Веспуччи о его путешествиях. Нет никаких сомнений в том, что утверждение Веспуччи (справедливости ради следует сказать, что оно скорее выдвинуто от имени Веспуччи) о посещении континентальной части Нового Света до Колумба является ложным. Оно основано на предшествующем рассказе о его приключениях с Алонсо де Охедой в заливе Пария. Колумб появился в тех краях на год раньше них, и отчет Колумба почти наверняка послужил непосредственным источником для попытки, сделанной Охедой. Современные поклонники Веспуччи делают больший акцент на утверждении, что флорентиец