Это всего лишь заметка, неважно, насколько она ладная и понятная, главное, что мне самой ясно, что я имела в виду… Что. Меня. В написанном. Так. Смутило?

Глава тридцатая

Я прогнозировала ажиотаж по мере развития сюжета, не раньше, чем недели через две, но весь тираж со второй частью главы раскупили в первые же часы. Нашу купеческую улочку лихорадило, я впервые увидела читающих женщин — не вечно занятых лавочниц, быстро просматривающих газетные объявления, а моих же клиенток. О половине покупательниц я не сказала бы, что они вообще умеют читать.

Даже жена кузнеца, надзирающая за Лукеей, уткнулась в серый рыхлый лист с мелкими кривыми строчками. Несчастную красавицу-крепостную везли в роскошной коляске в имение к новому хозяину, который показался ей как есть лютым, шумел темный лес, бродили дикие и очень голодные звери, выли волки, хохотали разбойники, героиня бесстрашно боялась за свою девичью честь, но из экипажа не дергалась. Расчувствовавшаяся кузнечиха утирала кулачищем слезу. Я молча осмотрела стерилизационную, проверила качество чистки одежды и ушла, но чудеса слова живого на этом не кончились.

С первыми нотами жаркой бразильской мелодрамы мой родной город когда-то разом пустел и можно было без очередей купить что-нибудь кем-то не купленное. Здесь же люди ходили с такими лицами, словно что-то произошло, и никто теперь не знает, что делать. Мои лихачи, не подозревая, как я воспринимаю их слова, озлобленно ворчали на совершенно спятивших мальчишек-газетчиков и одуревших от погони за романом прохожих.

— Под лошадь бросаются, барыня, — разводил руками Федор, получивший штраф от городового — ни он, ни я не поняли конкретно за что. Скорее всего, городовой тоже очумел и хотел хоть таким образом вернуть своему окаянному утру покой. — Опоздал-то я опоздал, так не давить же людей! Как скаженные через улицу несутся, дороги не разбирая!

Извозчики здорово выбились из графика, но я махнула на это рукой. К хорошему привыкают быстро, а впереди осенняя непогода, потом зима, выдержать расписание не выйдет никак, разве что записать себе где-то, что к холодам нужно обустроить закрытые остановки и, пожалуй, поставить будки с глинтвейном и пирожками. Пока же, отловив Никитку, я наказала ему послезавтра быть к открытию у типографии и забрать триста экземпляров свежих газет, а потом раздать их лихачам для последующей продажи пассажирам. Экипажи пользовались спросом у крестьян, мещан и небогатых купцов, я стремилась заманить в свои сети чванливое дворянство, и слухи, расходившиеся здесь быстрее, чем в мое время через социальные сети, должны были послужить рекламой. Парочка чиновников средней руки купит прямо у лихача продолжение книги, и через несколько дней простолюдинам придется потесниться.

Попытка перекупить газеты внаглую могла закончиться дракой, и серьезной, поэтому я отправилась в типографию, заплатила за часть тиража и договорилась, что Никитка получит триста экземпляров.

Я съездила к редактору, убедила его увеличить тираж в несколько раз, поскольку сам он до этого не додумался, и, чтобы умаслить, продала — притворяясь, что неохотно — второй роман за гонорар в пятнадцать раз больший, чем первый. Третий роман мы с Аксентьевым уже собирались издать самостоятельно, напечатав его в той самой купленной на скорую руку газетке.

Загадочный «О. Серебряный» стал главной темой всех бесед. Я смотрела на скачущие кузнечиками, с ошибками — потому что иначе текст в эти времена набирать было практически невозможно — строчки, растекшиеся, воняющие краской, и думала, что печатный вид придаст лоска чему угодно.

Авторская истеричная интонация была бережно сохранена, герои не поумнели, злобные враги не приобрели ни капли здравого смысла. Художественной ценности книгам Григория труд студентов и редактора не прибавил ни гроша, зато коммерции пошел исключительно на пользу.

— Дурная такая, — поделилась со мной нервная дама средних лет, то ли чья-то гувернантка, то ли родственница-приживалка. Пока девушки принимали у нее барскую одежду, она не отрываясь читала газету и говорила со мной, глядя в текст, и тонкие пальцы ее были испачканы краской. — Дурная эта Аксинья, хотя что с крепостной взять, жила бы при барине, а она сцены закатывает, будто ему законная жена. А что матери графа неймется, и вовсе ума не приложу. Продала бы девку, и все!

Я мотала мнение читателей на ус, ухмыляясь и вспоминая совсем не смешную «Мизери». Лучший редактор в мире была героиня знаменитого триллера, мне повезло намного больше, чем бедняге писателю, да я и умней, меня не нужно морить голодом или ампутировать ноги, чтобы я прислушалась к пожеланиям платящей целевой аудитории.

Отличное замечание сделала нервная дама, я успеваю силами пары студентов переделать финал. Двухтомник так двухтомник, и так как продала я в газету только первую часть, на второй, печатать которую буду сама, сделаю целое состояние. Лучше, чем мой изначальный синопсис, и на складе я сидела, оттеснив Льва Львовича с его бухгалтерией, и переписывала план последних двух глав. На окне устроился жирный голубь, таращился на мою писанину и издавал такой звук, словно его от увиденного тошнило.

— Ничего, дружище, привыкнешь, — пообещала я голубю, и Лев Львович с опаской вжал голову в плечи и сдвинулся на край. — Втянешься, сам начнешь читать. Нет-нет, Лев Львович, вам я ознакомиться с книгой не предлагаю, я берегу ваш рассудок, поверьте, такого приказчика я не найду больше нигде…

Я посетила шумное купеческое заседание будущего правления страхового общества. После того как суммы взносов были оговорены, проценты распределены, а должности установлены — не без продолжительных споров, надо заметить — я по предварительной договоренности с Аксентьевым будто случайно обмолвилась, что нужен банк. Мне негде хранить деньги, я убеждена, что я такая пугливая не единственная, а чужие капиталы, даже не отданные под проценты — это потом, когда конкуренция возрастет! — прекрасная возможность не вкладывать собственные средства в страховые, не приведи Всевидящая, выплаты.

Столичное страховое общество и Общественный купеческий банк сместили с пьедестала популярности господина Серебряного. Я была не в обиде, зацепило лишь небольшой купеческий сегмент, который и без того не столько читал, сколько гулял в ресторанах. Мещане и дворяне как скупали, так и продолжали скупать газеты, увеличенного тиража не хватало, и я, понимая, что железо куют, пока оно горячо, объявила о возмещении трети стоимости за проезд при возврате лихачу прочитанной газеты. Извозчики ругались, я добавила им забот, но прибавка к заработку быстро устранила все недовольства.

Я