осталось рассказать немного. После того как бросил некий богатый папик — по ее же собственным рассказам, ты понимаешь, — уехала на машине, его подарке; скорее всего, прихватила с собой то немногое, что удалось сокрыть от кредиторов — по некоторым данным, что-то около трехсот тысяч. Точнее соседка сказать затрудняется.

Станислав отправился ставить чайник, Гуров, положив рядом фото Томиной и Золий, принялся разглядывать их.

Странное впечатление они производили. «Интересная какая тетка, — заметил он, разглядывая Томину, — не бухгалтерское у нее лицо, не лицо тихой пенсионерки. Такой место где-нибудь на трибуне или, может, даже на сцене».

Яркое, с острыми чертами лицо, вызывающий взгляд. Легко представить, что лет двадцать назад такая могла повелевать… ну, или выбирать из мужиков. В целом лицо настоящего лидера, из тех, у которых всегда все под контролем.

Вторая, Золий, на удивление совершенно иного рода сокровище. Без явных следов профессии, хотя ухоженная дамочка, но видно, что добрая, как говорится, эмпатичная: «Как это: из тех, что живут для других — это видно по тому, как эти другие замотаны. Нет, нет, конечно, не так все. Славная девка, это видно, а старуха — стерва, каких мало. Есть ли у них нечто общее, кроме того, что обе имели при себе сходную сумму?»

А еще — Лера Паскевич, напомнил он сам себе, и ее денежно-семейные неурядицы. Итак, вопрос: могли ли эти дамы, столь друг на друга непохожие, как-то соприкасаться?

Со всех разумных точек зрения — нет. «Увы, скорее всего, придется сделать вывод о том, что мы имеем дело с самым страшным и банальным “просто так”».

И все-таки сыщицкая интуиция подсказывала: не торопись, посмотри с другой стороны, неразумной. С женщинами это бывает сплошь и рядом.

Наверняка есть нечто пропущенное, не увиденное сразу. Не бывает таких совпадений, чтобы без постороннего воздействия три разных человека, отправляясь с некой периодичностью в одно и то же место, пропадали без следа просто так.

Тут глаз оцарапала деталька, почему-то ранее не увиденная.

«Ну не славно ли? Главное — перестать бурчать и начать думать, так, господин полковник?»

И на тоненькой ручке ухоженной Томиной, и на толстеньком запястье славной Золий красовались одинаковые украшения — красные шнурки с особым образом связанными узлами.

Глава 9

Крячко, уловив ситуацию, как фокусник, извлек старую, потертую уже лупу.

— Похоже на куклу какую-то, руки врозь. Глянешь?

Гуров воспользовался классическим сыщицким инструментом.

— Пожалуй. Или крылатую тетку в сарафане.

— Стало быть, оберег или тайный знак. Что, думаешь, секта? — деловито предположил Крячко. — И, к слову, ты не знаешь, что творится ежегодно двадцать первого ноября?

Гуров пожал плечами, открывая в интернете календарь: Всемирный день приветствий, День телевидения, День налоговика, Михайлов день…

— Кто его ведает, — резюмировал он. — Конец осени, начало зимы, может, пора прыгать вокруг костра и закликать, чтобы все благополучно проснулись?

— Или по какому-то поводу у ведьманутых обострение. А что, если заманили жертв на ритуальное пожирание ритуальными волками?

— Какое-то шибко утилитарное ритуальное убийство. Каков в этом смысл, если куда разумнее не сразу последовательниц резать, а тянуть соки как можно дольше? Припомни практику: процесс опустошения карманов последователей любой секты, он не проходит незамеченным для близких.

— Это да, — согласился Крячко. — И все-таки предлагаю взять на заметку: ведь три женщины пропадают в одно и то же время, состоятельные, держатся особняком и… как бы это сказать…

— Воображают о себе, — вставил Гуров. — Глянь-ка: нос задран, глазки эдак с прищуром, бровки домиком…

— В целом ты прав, Лева. Правда, такое на физиономиях не только просвещенные носят.

— А кто еще?

— Да все. Это Мария твоя мастерски лицом владеет и глупо по определению не может выглядеть. Возьми Наташку: такие морды знаковые корчит, когда незнакомый номер у меня в телефоне подглядит, курица моя старая. Сто лет в одной упряжке, а она все строит из себя всезнайку да ревнивицу.

Похмыкав, Гуров вынужден был признать, что замечание Станислава справедливо. И все-таки это тоже общий момент как минимум у двух из трех дам: сквозит, если задаться целью и рассмотреть, в них причастность к чему-то тайному, простым смертным недоступному.

«Ни Томина, ни Золий — не телеведущие, не писатели, не гуру — с чего бы такое носить на лицах? К тому же эта красная нитка у обеих, как масонский знак. Это не догадка, это полноценная версия… но Лера-то, Паскевич?»

Станислав в это время задумчиво чирикал, выводя на бумажке: «21.11.2021 — Томина, 21.11.2022 — Золий, 21.11.2023. — Паскевич (?)».

— И все-таки что-то не ладится, — с сожалением заявил Гуров, и по расстроенному Стасову виду понял, что друг и коллега разделяет сомнение.

— Кто-то по какому-то поводу выпадает из ряда наших закономерностей. Да и Паскевич вообще в рамки не лезет, кроме даты предположительно. Ты, кстати, до ее мужа не добрался?

— Нет пока.

— Почему?

— Вскрылся еще один тонкий момент.

Лев Иванович, стараясь не вязнуть в деталях, вкратце описал ситуацию так, как поведал ее адвокат Личман.

— То есть ты хочешь сказать, что пропала женщина и безутешный супруг уже мажет ее дегтем, — резюмировал Станислав, по обыкновению своему ухватив главное. — Иными словами, имеет место поспешное решение вопросов, которые можно решать только при уверенности, что пропавший не возвратится?

Он задумчиво хлебнул из кружки, не заметив, что бодрящая жидкость давно закончилась, в таких же глубоких размышлениях пожевал жижу и потом заметил:

— Однако, если абстрагироваться, это вот выдавливание из учредителей не без остроумия придумано. Даже если все не так обстоит, представить доказательства в отсутствие второй стороны — вообще не вопрос. Но слишком остроумно.

— Полностью поддерживаю. Не мог до этого додуматься хоккеист с многочисленными сотрясениями на все мозги.

— Может, мы просто недооцениваем интеллектуальный уровень спортсменов? — задумался Крячко.

— Или безнадежно отстали от жизни, — предположил Гуров, — и распоследний школьник в курсе, как кого вымести из состава учредителей какого-нибудь ООО «Ромашка»…

В кабинет деликатно постучались, и, дождавшись позволения, в кабинете оказался капитан-«экономист» Александр Анищенко, как всегда жизнерадостный, улыбающийся, сверкающий очками.

— Здравия желаю, господа полковники. Станислав Васильевич, я к вам на этот раз по поводу дельца по Адамяну… помните?

— Забудешь таких шумных, как же. У меня, право слово, немного. — Крячко протянул тоненькую папочку.

— Ничего, достаточно, — благодушно заверил Саша, причем стало совершенно очевидно, что эфемерные плоды трудов полковника Крячко при умелом приложении усилий трансформируются для заслуживающих во вполне осязаемый срок.

Как-то сама по себе и одновременно одинаковая идея посетила обоих полковников.

— Александр, а ведь ты как всегда вовремя, — заметил Лев Иванович.

— Неужели? — вежливо усомнился капитан.

— Честное