на черепашьи рудименты, выглядели мекланцы вполне человекообразно.

— Сдавайтесь! Не оказывайте сопротивления! Запритесь в домах и не выходите! - орали глашатаи Квурса.

— Кто поднимет оружие - будет убит! - вторили им другие, на ломаном мекланском. - Сдавшиеся получат пощаду!

Огар расстарался и на этот счет, автопереводчики выдавать не стал, но открыл курсы мекланского еще осенью, сразу после того, как через спутник и парочку подброшенных устройств, была собрана база их языка. Помогло еще и то, что имелось определенное сходство с языками ламассов и мордахов, осваивать оказалось легче.

Выкрики помогали в обе стороны, кто-то действительно бросал оружие, другие, наоборот, воодушевлялись, и хватались за него и все, что находилось под рукой. Отряды Огара растекались по городу, словно по макету, выстроенному ими же в степях, и разили таких сопротивляющихся. Появились и живые Батурса, каждый в сопровождении нескольких крепких бойцов, начали хватать всех, кто заправлял портом и выворачивать их наизнанку, допрашивать без всякой жалости.

Не прошло и нескольких минут, как раздались резкие команды, сигнальщики замахали флажками и раздался противный рёв рожков. Остатки флота Дружбы и Клыка - соединившиеся после пленения флота Меклана - уже заканчивали брать на абордаж всех, кто оставался на кораблях в гавани и не особо сопротивлялся. Теперь эти же бойцы устремились на новые сигналы, начали взламывать двери бараков и выпускать рабов, выглядевших экзотично даже на взгляд Лошадкина.

Часть бойцов занималась не рабами, но мастерами и рабочими на верфях, хватала их, но вежливо, по возможности. Лошадкин видел недоработки, морщился, но не вмешивался, местным следовало самим набивать шишки, и без того экспедиция помогала им сверх установленных самими землянами и Огаром пределов. Огар командовал и направлял, но в битве за город и порт уже наступил перелом и обозначилась победа.

Еще сопротивлялись где-то, лилась кровь, рубились в домах и на баррикадах, но это были жалкие остатки того, что сумел показать бы Оклан, происходи осада по всем правилам. Сигнальщики махали флажками, обливаясь потом, шум битвы стихал и общие звуки рожков и барабанов были слышны уже не только соседям. Отряды, зачищавшие улицы, встречались, объединялись, выделяли из себя патрулей и наблюдателей с крыш, которые к тому же взаимодействовали еще и с птерахами.

— Ты хорошо обучил их, - заметил Лошадкин Огару.

— Ага, - оскалился зваздианец, — это нетрудно, когда подчиненные сами рвутся в бой и тренируются от рассвета до заката до полного надрыва по одному твоему слову.

— Все равно, работа впечатляет, - покачал Михаил головой.

— Дальше твоя часть, - продолжал скалиться Огар, - с уговорами и угрозами.

Лошадкин только наклонил слегка голову, признавая его правоту. Освобождение рабов, о которых они узнали от пленных мекланцев, это нетрудно, запугать местных - тоже, в конце концов, право силы и победителя никуда не делось. Соблазнить мастеров - корабелов — вот настоящая сложная задача, все они были мекланцами, ибо кто стал бы доверять рабам подобные работы и секреты?

О, конечно, среди тех, кто трудился на верфях, подгоняемый кнутом надсмотрщика, нашлись бы подсмотревшие разные работы и общее обсуждение помогло бы увязать концы с концами, раскрыть часть секретов, но. Все равно вылезало огромное жирное но, добровольная помощь и объяснение секретов не равнялось такому "промышленному шпионажу среди рабов" в средневековом стиле. Или первобытном? Как там назывался период между одним и другим, подумал Лошадкин, не вспомнил сам и смахнул мысль в сторону. Неважно.

— Ты забыл еще и сладкий пряник, - напомнил он Огару.

— О да, выдерживаешь пряник до каменной твердости, потом вбиваешь его в рот, вышибая зубы, и хлещешь кнутом до кровавой каши на спине. Пряник в это время не дает орать, заодно ломаются остатки зубов.

Лошадкин уставился изумленно, но Огар, похоже, не шутил. Что-то в происходящем вокруг задевало струнки его зваздианской души, и, возможно, такая отличная подготовка новой армии все же была заслугой его пинков и затрещин, а также работы от рассвета до заката.

Над крепостью правителя взмыл флаг Дружбы и войска по всему городу взревели радостно, начали бить рукоятями оружия в щиты, дополнительно запугивая горожан. На стенах показались мордахи, в проеме ворот хрокаги, за ними следовали мекланцы, взятые в плен в крепости. Избитая, окровавленная толпа, посреди которой вышагивали несколько мекланцев в важных одеждах, к ним прижимались и за их спинами прятались девушки и женщины.

Лошадкин чуть нахмурился, синяки и порванная одежда, но все же, похоже, обошлось без массового насилия. Конечно, у мордахов, хрокагов и краглов были и оставались свои эталоны красоты, но все же, чужие самки, которые полностью в твоей власти, неудивительно, что средние века полнились подобными историями. Нет, даже считалось в порядке вещей, отдать захваченный город на поток и разграбление на день или три, и в ходе его население там резко сокращалось, беднело и оказывалось переимето в хвост и гриву.

От отряда, вышедшего из крепости, сорвалось несколько гонцов, со стен замахали флажками.

— Главный убит, бился до последнего, - сообщил Огар, - эти вот - его помощники, но у них вряд ли есть права договариваться насчет сдачи города и островов.

— А они нам и не нужны, - небрежно ответил Лошадкин, - в смысле город и острова. Считай, это дружеским тумаком, для тех, кто понимает. Вот если не поймут, тогда придется вернуться и добавить.

Огар только усмехнулся понимающе, развернулся, отдавая новые приказы. Войска по городу устремились к крепости и складам, грабя их, но не дома обычных горожан. Рановато было еще проявлять полное великодушие и не брать ничего, следовало дать новому войску и флоту добычу, право хвастаться, а мекланцам еще одно напоминание, что нечего задирать лапку на тех, кто может дать сдачи.

— Правители Оклана! - громогласно провозгласил Лошадкин, когда отряд из крепости приблизился. - Ваш предводитель пал в бою, но вы живы и сможете рассказать о случившемся сегодня! Вы приютили у себя флот, вышедший к берегам мордахов и хрокагов, и радовались, потирая руки, в предвкушении добычи, мягких мохнатых рабынь, которых вы сможете иметь и держать при себе живыми игрушками!

Мордахи и хрокаги загудели недовольно, зарычали, хватаясь за оружие. Мекланцы бледнели, одна из женщин упала в обморок, словно уже ощутила на себе жадные руки завоевателей.

— Следовало бы казнить всех, кто плыл к нашим берегам, но небесам неугодно кровопролитие, - продолжал вещать Лошадкин