– Нет, – тихо ответил писатель. – Как только ты ушёл оттуда, он перестал существовать.

– Господи, – только и произнёс Сеня.

Почему-то Дима легко отвечал на каждый его вопрос. Когда связь с книгой восстановилась, знания обо всём случившемся будто сами хлынули в голову. И сейчас писатель с ужасом осознавал зыбкость собственного “реального” мира, в котором рождаются и исчезают люди в угоду сюжету какого-то безумца за клавиатурой. Наверняка он прямо сейчас сидит перед своим ноутбуком и строчит этот абзац.

– Прости меня, – сказал Дима.

Натахтал пустил скупую мужскую слезу, но тут же смахнул её рукой и посмотрел прямо на своего создателя.

Писатель смог ответить на взгляд своего персонажа.

Даже в призрачной форме Сеня был очень выразительным, и каждая его эмоция по-прежнему легко читалась. В нём бурлила животная ярость на грани превращения в Злободуна. Его раздирала вселенская скорбь о несуществующих родителях. Им руководила обида на писателя, который допустил всё это. Душу глодала обречённая любовь к Астролябии. Но сквозь поток мрачных мыслей пробивались тонкие лучи надежды. К ним Дима и решил обратиться:

– Мы должны предотвратить конец света.

– Чего? – обалдел Натахтал.

– Вот так вот, – энергично закивал писатель. – Я не зря упомянул Бальтазара. Этот гад приходится лучшим другом Альтизару. – Когда Дима произнёс это имя, кулаки воителя крепко сжались. – И они задумали столкнуть мой мир с твоим. Если это произойдёт, то Ткани Повествования, из которой оба мира состоят, конец.

– Я мало что понял, – шмыгнув носом, ответил Натахтал, – но чую, что надо соглашаться. Умирать как-то не хочется.

– А я о чём, – просиял писатель, и громко крикнул: – Девчонки, идите сюда!

– Помирились? – тут же спросила Наталия, сунув голову сквозь стену.

– Да, – брезгливо ответил Дима. – Я впишу Натахтала обратно в книжку.

– И меня? – спросила Астролябия, приткнув голову рядом с дочкой Власова.

– Ты и так в книжке, – вздохнул писатель. – И твой благородный рыцарь обязательно вытащит тебя с изнанки.

– Обещаешь? – строго спросила красавица.

– Зуб даю! – воскликнул Дима, но тут же пожалел об этом, нащупав языком, что один нарощенный в детстве клык шатается.

Поимев неприятный разговор с боссом, Ибн Заде снова отрастил перья, чтобы долететь до своего замка. Визирь очень надеялся, что проказники, считающие себя стражей, задержали нежданных гостей до его возвращения. В конце концов, их должны были обеспокоить вспышки света из курилки.

Бальтазар был не в духе. Неудивительно, если учесть, что автор маячил прямо перед ним, а потом вдруг просто исчез. И миры почему-то не столкнулись, хотя должны были. Только причём тут бедный Ибн Заде, непонятно.

Деспоты всегда такие, увы. Будь у визиря выбор, он бы давно уже сбежал, сверкая пятками, но его бы тогда нашли прислужники властелина Царства Мёртвых и вернули обратно в пандемониум усопших безумцев. И собирал бы сейчас Ибн Заде лего без схем. Или крутил бы руль, представляя, что ведёт машину, хотя на самом деле просто запускал бы кнопками разные сигнализации.

Впрочем, всё это оказалось таким ничтожным, как только визирь увидел на горизонте Пейтеромск.

Оказывается, то, что правитель принял за лучи авроры, было его сгорающим городом.

Как всё не вовремя!

Спикировав к центральной площади, Ибн Заде втянул перья обратно и окинул город орлиным взором.

Набег чёрно-фиолетовых воинов был в самом разгаре.

Вокруг валялись искалеченные тушки усатых моржей на ножках, последний кривозубый павиан закрывал за собой люк, а на врага бежали самые отважные маги и музыканты.

Пейтеромцы перед лицом врага оказались неожиданно сплочёнными, и визирь искренне порадовался командной игре, которую затеяли представители гильдий. Пока хитровыдуманные торговцы толкали вторгшимся войскам веники Кирби, волшебники и барды заходили во фланги, чтобы окружить нерадивые отряды со всех сторон.

К радости правителя, на его глазах зрел самый настоящий Пейтеромский котёл.

Искренне желая помочь подопечным, визирь вспомнил несколько особо действенных заклятий и собрался уже ринуться в бой, как на его плечо легла тяжёлая рука.

Ибн Заде развернулся и кисло приветствовал своего антипода:

– Что это за поза богомола?

И правда, Гарюрич словно изображал милое насекомое, в чьём племени практиковались казни по гендерному признаку.

– Ты не представляешь, как я тебе рад! – Улыбнувшись, Долгорукий схватил визиря за руку и повёл в глубь кварталов.