образования. В начале ХХ в. фонд Рокфеллера выделял средства на поддержку международного сотрудничества ученых. Несмотря на то, что фонд настороженно относился к политике Советского Союза, он рассматривал международное научное сотрудничество как средство укрепления мира. Благодаря стипендии фонда Ландау смог больше года провести в Европе и познакомиться со многими ведущими учеными. В Берлине он встретился с Альбертом Эйнштейном, в Лейпциге – с Вернером Гейзенбергом, а затем отправился в Копенгаген к Нильсу Бору. В 1931 г. Ландау вернулся в Россию, вдохновленный новейшими идеями и исследованиями в области квантовой механики. Но в Ленинграде его начала одолевать скука. Хотя некоторые молодые физики, такие как Френкель, пытались двигаться вперед, в советской науке по-прежнему господствовало старшее поколение. Поэтому Ландау решил перебраться в Украинский физико-технический институт в Харькове. Он прибыл туда в 1934 г. и сразу же был назначен заведующим теоретическим отделом. На тот момент ему исполнилось всего 26 лет{493}.

В последующие годы Ландау совершил ряд крупных теоретических открытий. У него был широкий спектр научных интересов – от физики образования звезд до основ магнетизма, но его главной страстью была физика низких температур. В Харькове Ландау работал с командой выдающихся молодых ученых. Многие исследования он провел совместно со Львом Шубниковым и его женой Ольгой Трапезниковой, которые в 1920-е гг. тоже изучали физику в Ленинградском университете. Вскоре впечатляющие достижения Ландау привлекли к нему внимание ведущих физиков в Москве. В марте 1937 г. Петр Капица написал ему письмо с предложением перейти в возглавляемый им Институт физических проблем. Ландау понимал, что это уникальная возможность: ИФП был создан специально для поддержки исследований в области физики низких температур и оснащен лучшим научным оборудованием во всем СССР, большая часть которого была приобретена у Мондовской лаборатории в Кембридже. И, в отличие от многих представителей ленинградской старой гвардии, Капица старался поддерживать ученых, занимавшихся действительно новыми теоретическими проблемами{494}.

Весной 1937 г. Ландау перебрался в Москву. Его отъезд из Харькова оказался как нельзя более своевременным. В 1936–1938 гг. Иосиф Сталин развязал широкомасштабную кампанию политических репрессий, позже получившую название Большой террор. Всех, на кого падало хотя бы малейшее подозрение в «контрреволюционной» деятельности, либо расстреливали, либо отправляли в исправительно-трудовые лагеря. За этот период было уничтожено, по разным оценкам историков, от 700 000 до 1 млн человек. В начале 1937 г. Большой террор докатился и до Украины. Его жертвами стали многие бывшие коллеги Ландау. Лев Шубников был арестован в своей лаборатории. Под пытками его заставили подписать признание, что он был «членом троцкистско-вредительской группы, работавшей в стенах Украинского физико-технического института», а через несколько месяцев расстреляли. Его жену Ольгу Трапезникову пощадили лишь потому, что она недавно родила ребенка{495}.

Но репрессии в итоге настигли и Ландау. 28 апреля 1938 г. он был арестован: его бывшие харьковские коллеги (вероятно, под давлением) обвинили его в причастности к «контрреволюционной» группе Шубникова. Следующий год Ландау провел в тюрьме. Его подолгу допрашивали, заставляя часами находиться в неудобной позе, например сидеть на корточках со связанными за спиной руками. Скорее всего, Ландау был бы расстрелян, если бы не вмешательство его друга и наставника Петра Капицы. В день его ареста Капица написал письмо лично Сталину. «…Я очень прошу Вас, ввиду его исключительной талантливости, дать соответствующие указания, чтобы к его делу отнеслись очень внимательно, – просил он в письме. – Нет сомнения, что утрата Ландау как ученого для нашего института, как и для советской, так и для мировой науки, не пройдет незаметно и будет сильно чувствоваться». Совсем недавно Капица объявил об открытии явления сверхтекучести и на момент ареста Ландау возглавлял группу ученых, пытавшихся объяснить этот феномен. Капица знал, что без Ландау это перспективное направление исследований попросту некому будет развивать{496}.

Письмо Сталину, судя по всему, сработало, и ровно через год после ареста Ландау был освобожден. Он был сильно истощен и едва мог ходить, но уже через несколько недель вернулся к работе. Капица был прав насчет «исключительной талантливости» Ландау. В следующие три года тот сумел решить проблему сверхтекучести и в 1941 г. опубликовал первое теоретическое объяснение поведения жидкого гелия при очень низких температурах. С момента открытия сверхтекучести физики предполагали, что охлажденный жидкий гелий начинает вести себя подобно газу: атомы могут свободно перемещаться в любом направлении. Но Ландау обнаружил, что это не совсем так. Опираясь на ранние работы Якова Френкеля по квантовой механике, в которых была выдвинута идея о квазичастицах, и на представление о квантовом спектре их состояний, Ландау объяснил, почему при определенной температуре трение в жидком гелии уменьшается до нуля. За свои исследования явления сверхтекучести Ландау впоследствии был удостоен Нобелевской премии по физике – один из девяти советских ученых, ставших нобелевскими лауреатами в ХХ в.{497}

Карьера Ландау служит еще одним напоминанием о двух разных сторонах науки в СССР. С одной стороны, в СССР были созданы все условия для процветания такого уникального физика, как Ландау. Сначала в Харькове, а затем в Институте физических проблем в Москве его всячески поддерживали в попытках разрабатывать революционно новые научные теории, расширяющие границы возможного. Советское правительство обеспечивало перспективных ученых необходимым оборудованием для проведения передовых исследований в самых разных областях, включая физику низких температур. Власть рассматривала науку как средство подхлестнуть интеллектуальное и промышленное развитие страны в годы после Первой мировой войны. С другой стороны, Ландау, как и многие советские ученые, страдал в атмосфере острой идеологической борьбы. Ландау оказался одним из немногих, кому посчастливилось выйти на свободу вскоре после ареста. Однако многим его коллегам повезло гораздо меньше. Даже те, кому удалось пережить репрессии 1936–1938 гг., подвергались всевозможным гонениям. Капица, светило советской науки 1930-х гг., в конце концов поссорился со Сталиным и был отстранен от руководства Институтом физических проблем. Ландау провел остаток жизни под пристальным надзором спецслужб. Таким образом, в советской науке идеологический аспект оказался особенно сильным. Однако, как мы увидим далее, эта ситуация была отнюдь не уникальной{498}.

II. Эйнштейн в Китае

4 мая 1919 г. более 4000 студентов вышли на улицы Пекина. Хотя революция 1911 г. положила конец императорской династии Цин, молодежь была недовольна действиями нового национального правительства. В руках демонстранты держали знамена, на которых китайскими иероглифами были написаны лозунги «Долой милитаристов!» и «Долой Конфуция и его приверженцев!». Эта демонстрация положила начало массовым протестам, которые прокатились по всему Китаю после окончания Первой мировой войны и стали известны как «Движение 4 мая». Первоначальным поводом для недовольства стала слабость, проявленная китайским правительством при заключении Версальского мирного договора, по которому бывшие германские концессии в восточном Китае, оккупированные во время войны японцами, были переданы Японии, – притом что Китай также воевал на стороне союзников. Но «Движение 4 мая» из антияпонского быстро переросло в антиимпериалистическое, подразумевающее более широкую критику традиционного китайского общества. Многие считали, что Китай застрял в прошлом. Наряду с требованиями о демократизации общества и о создании новых политических институтов протестующие призывали увеличить инвестиции в современную науку. «Наука спасет нацию! – скандировали студенты, проходя по площади Тяньаньмэнь. – Даешь новую науку! Даешь новую культуру!»{499}

Теория относительности Альберта Эйнштейна представляла собой ту самую «новую науку», которой, по мнению многих, не хватало в Китае. Студенты Пекинского университета, вероятнее всего, узнали об Эйнштейне от радикально настроенных молодых профессоров, таких как Ся Юаньли. Отец Ся был политическим реформатором и дружил со многими видными деятелями, участвовавшими в создании Китайской республики после революции 1911 г. Сам Ся изучал физику в Научной школе Шеффилда при Йельском университете в США, а затем, вплоть до начала Первой мировой войны, в докторантуре Берлинского университета у выдающегося немецкого физика Макса Планка. После свержения династии Цин в 1911 г. Ся вернулся в Китай и сразу же получил должность профессора физики в Пекинском университете{500}.

В своих лекциях, прочитанных непосредственно перед демонстрацией 4 мая, Ся называл теорию относительности