и были коричневые унты с шерстью оленя и национальным узором по окантовке, заправленные внутрь белого цвета штаны для горнолыжников, а под ними термолегинсы. Сверху такая же фуфайка, тонкая водолазка из верблюжьей шерсти и мой родной свитер с дизайнерскими дырами возле горловины и рукавов.

Сколько я ни объясняла Саяне, что это мода такая, она дважды предложила мне залатать его красивыми кожаными заплатками.

– Кияра, я тебе такого жениха найду! Оставайся с нами, а?! Отпразднуешь свадьбу московитов и переезжай. У нас такая природа, такая рыба, такие люди и столько полярных сияний, что глаза заболят смотреть на них.

– А шепот вы слышали? – спросила я.

– Женихов? – не понял Айхал. – Не шептать, петь тебе будут! Петь, Кияра!

– Нет, шепот солнечного ветра, как в легенде?

– Родная, у предков наших легенд больше, чем ты видишь звезд на небе. Да только бо́льшая часть забыта, а та, что пока помнится, все больше печальная. О пропавших девицах и погибших охотниках, в поисках которых рыщет по небу орел с подожженной веткой, оставляя зеленоватый след в небе.

– Я слышала легенду про шепот. Что сияние расскажет голосами предков о человеке.

– Что ж, – улыбнулась Саяне, – красивая была б легенда. Кто знает. Надеюсь, мне этого шепота никогда не услыхать.

– И мне! – чесал затылок Айхал. – Пора, Кияра, пора на самолет.

Я расплатилась с Саяне из денег своего аванса за отработанную половину месяца, а она обняла меня, прошептав:

– Дьоллоох, көҥүл дууһалаах буол[4].

Через полчаса наступила очередь Айхала обнимать меня возле самолета.

– Спасибо, Айхал. Вы потрясающие. Природа и рыба, конечно, хорошо, но люди важнее.

– Твои люди ждут тебя на свадьбе, Кияра. Повеселись как следует. Теперь я за тебя спокоен. Теперь не обморозишься под солнечным ветром.

– До свидания, спасибо! Махтанабын! – произнесла я «спасибо» на якутском, поискав в интернете по дороге в аэропорт.

Во всем был прав Айхал, кроме одного – никто не ждал меня на этой свадьбе. И рухну я как снег на голову… которым в Оймяконе никого не удивишь.

Глава 16

Окропленные алым крылья

Не могу поверить, что я здесь…

Прогуливаться по рыбному рынку Якутска, примерять оленьи унты, лететь на самолете с пропеллером на носу, сидя на лавочках, пристегиваться ремнем из материала, похожего на допотопные собачьи поводки, – в это я поверить могла. И представить могла. И мне нравилось приключение на Севере, но вот я здесь. В Оймяконе. Куда после самолета нас привезли на оленьих упряжках.

Вместе со мной летело шесть человек. Это была какая-то семья. Мама, папа и четверо детей старше десяти. Мы поздоровались, но в полете не общались. Семья переживала, что сильно опаздывает. Может, они решили, что я отставшая от группы местной анимации? Вид у меня был аутентичный, в отличие от них, с клонированными красными куртками и эмблемами гор на спинах.

Две оленьи упряжки остановились напротив свеженького терема, выстроенного специально для торжества. Он был в три этажа, с резными окнами – слишком широкими и высокими для этой земли снегов и льда. Чем только обогревать такое помещение, еще и с подобными витражами?

Уже за сто метров от терема веяло свежим деревом, немного краской, а может быть, лаком. К центральному входу вела широкая красная ковровая дорожка, что соединяла крыльцо и озеро. Вода замерзла. Превратившееся в каток озеро оборудовали мягкими лавками, у берега выставили обогревательные лампы и канонаду прокатных синих коньков всех размеров.

Лед выглядел плотным и таким зеркальным, что на его поверхности отражались в тысячу раз сильнее те самые тысячи гирляндных ламп, перекинутых под небом.

Гирлянды клетками для игры в классики расчерчивали небо, пока еще предзакатное, чуть тронутое синевой чернил.

Что же дальше? Куда идти и где искать Костю?

Хорошо, что людей вокруг хватало. Легко затеряться. Легко зайти в терем, а в капюшоне и оленьих унтах, может, не узнает никто. Главное, не нарваться на Аллу и ее родичей.

Натянув капюшон пониже на лоб, уставившись под ноги, я поправила рюкзак с коньками, передвигаясь по первому этажу терема.

В холле расположили гардеробные, зону отдыха с фуршетом и постоянно пополняющимися закусками. Играла живая музыка: нежные арфы и стонущие скрипки. От звука скрипок в груди ёкнуло. Я вспомнила, как играл Костя в кастрюльной квартире ту самую мелодию, что я перебирала пальцами на проводах, несшихся за окнами поезда.

Небольшой группой гостей меня отнесло к столам с закусками. Тарелочки в форме цветов, а внутри что-то розовое, черное и желтое. Я прожевала парочку. Оказалось, это был краб с черной икрой и золотом. Не удивлюсь, если настоящим. Кажется, есть в кондитерке съедобное сусальное.

Только сейчас вспомнила, что последний раз ела в самолете сэндвич из пластикового контейнера, и проглотила еще несколько позолоченных канапе. Осмелев, попросила налить мне безалкогольный пунш, который тут подавался в кубках, имитирующих куски льда.

«А нет, в настоящих ледяных кубках!» – поняла я, сделав глоток чего-то горячего из чего-то ледяного. Незабываемое ощущение… льда и пламени. В конце столика стояла специальная ваза для использованных рюмок.

– Программку? – услышала я голос рядом, пока рассматривала ледяную скульптуру в форме сердца, спрятанного внутри куба.

– Что?.. – обернулась я.

– Программу мероприятия не желаете? Через пятнадцать минут объявят начало праздничного ужина.

Я взяла буклет раза в три толще местной газеты. Глянцевую обложку украшала пара соединенных в символе бесконечности обручальных колец. Программа была расписана на три дня. На сегодня, завтра и послезавтра.

– С корабля на бал… – вспомнила я, что научное выступление Аллы назначено через сутки после моего проката.

Точнее, провала.

Ни на какой конкурс я не поеду. Программы нет. Костюма нет. Музыки нет. Смысла позориться тоже нет. Не были богатыми – нечего и притворяться, что можем.

Судя по таймингу, сейчас у гостей свободное время. Оказывается, за теремом выстроили гостиничные номера. Скромная свадьба по численности, если говорить о Москве. Но в Оймяконе всего девятьсот человек. Понаприехавшие увеличили численность почти вполовину.

Решив, что нужно успеть найти Костю до банкета, я принялась проходить квест. Стало ясно, что ни он, ни Алла не лопают икру и крабов возле входа. Если они в тереме, то где-нибудь в глубине, в сердцевине, в жерле. Внутри глаза их собственной бури, что вот-вот разразится, и имя ему – Кияра.

Я побежала по ступеням на второй этаж. Чуть не врезавшись в кейтеринговую тележку, вжалась в стену, обходя официантов.

– Поторопитесь. Банкет вот-вот начнется. Представление молодых гостям! – оповестил меня официант.

Гости устремились волной по ступеням, огибая меня –