Оно известно как гонококк — наиболее частая причина послеродовой лихорадки у первородящих. Временами ее сознание прояснялось, и, лежа, она обводила взглядом комнату, где полным ходом шли приготовления к важнейшей церемонии, которая должна была состояться на пятый день после рождения сына, — наречение новорожденного именем. За два дня до этого события Шуддходана послал за старым брахманом Ашитой Каладевелой (палийский вариант: Асита).

Ашита был домашним жрецом еще при правителе Шимхахану, отце Шуддходаны. Имя Ашита переводится как небелый, что указывает на его доарийское происхождение. Его пращуры и близкие родственники жили на юге Индии и относились к ее коренным жителям. Он давно отошел от мирской жизни, поселился отшельником в Гималаях. Пришло его время готовиться к последующему рождению. По другому преданию, Ашита относился к риши и обладал способностью перемещаться по воздуху, то есть летать. Получив послание (вероятно, воздушным путем), он немедленно прибыл с юга Индии в Капилавасту. Если верить другому преданию, он появился в сопровождении своего молодого племянника по имени Налака. Как водится в подобных случаях, старик внимательнейшим образом осмотрел тельце ребенка и опытным глазом нашел на нем знаки избранничества. Их было ни много ни мало тридцать три. Назову бросающиеся в глаза: знак колеса между бровями, на ладонях и ступнях ног, заметная выпуклость на темени, перепонки на пальцах.

Ашита сообщил Шуддходане, что его сыну никто и ничто не угрожает, что он достигнет Просветления, приведет в движение Колесо древней Дхармы и увидит чистейшее сияние нирваны. Его учение будет во благо миллионам людей — настолько широко оно распространится по миру.

Из глаз старого брахмана полились слезы, как только он закончил свою речь. На вопрос Шуддходаны, почему он заплакал, Ашита ответил, что, к великому сожалению, он не доживет до тех дней, когда сын Шуддходаны станет Буддой. И, повернувшись к племяннику Налаке, старый брахман сказал, что как только тот услышит о Будде, пусть идет к нему без промедления. В одном из преданий Ашита даже требует от Налаки, юноши из богатой семьи, чтобы он немедленно оставил мирскую жизнь и перешел в монашество. Налака прислушался к совету дяди и после окончания встречи с правителем шакьев купил себе в ближайшей лавке монашескую желтую одежду и глиняную чашу для подаяния. Через 35 лет он встретит Гаутаму Будду и станет членом его общины.

Эти пророчества очень не понравились правителю шакьев. У него были свои виды на будущее единственного наследника, и они никак не связывались с тем, что предсказал брахман Ашита.

Двумя днями позже 108 брахманов провели церемонию наречения сына Шуддходаны. Ему было дано имя Сиддхартха, что означает, как уже знает читатель, «тот, кто достигает цели». Из этого множества брахманов восемь были знамениты как толкователи знаков на теле. Шуддходана решил перепроверить пророчество Ашиты. На этот раз предсказание о будущем Сиддхартхи порадовало Шуддходану. Семь брахманов заявили в один голос, что сын правителя шакьев по своему положению превзойдет отца и станет великим государем — властителем всего мира.

Однако молодой прорицатель по имени Конданна, непонятно откуда взявшийся среди престарелых провидцев, был убежден, что знаки на теле Сиддхартхи определенно свидетельствуют о его миссии познать истину и освободить людей от страданий. Иными словами, он станет Буддой — тем же властителем мира, но придет к власти не через насилие, а благодаря своему миролюбивому учению. Царей, которые изберут его путь и возвратят мир из хаоса беззакония на путь порядка и справедливости, люди назовут чакравартинами — те, кто поворачивают колесо[202]. Спустя много лет Конданна станет одним из восьми знаменитых учеников Будды.

Услышав туманное пророчество Конданны, правитель Шуддходана, как утверждает предание, поклялся оградить жизнь своего сына от ужаса низкой повседневности высокими стенами и свирепыми стражами.

Намерение отца Сиддхартхи, как свидетельствует предание, было бессмысленным. Пророчеством, исходящим от двух человек, его сын уже с момента рождения был призван свыше к проповедческой, учительской деятельности.

Прошло еще два дня. Для Майядэви, матери Сиддхарти, эти дни оказались последними. Она умерла, не приходя в сознание. В доме Шуддходаны воцарилась тишина, прерываемая плачем двух малышей и бормотанием мантр домашним жрецом. Вторым ребенком, появившимся в доме после Сиддхартхи, был Нанда — его единокровный брат. Паджапати родила его за день до смерти старшей сестры. Предание свидетельствует о ее глубоких чувствах к Майядэви. Она передала родного сына на попечение кормилицы, а сама занялась Сиддхартхой.

Глава вторая. Детство, юность Гаутамы Будды и его малая родина

О детях Древней Индии, о их играх и увлечениях, об учебе, миропереживании и странностях Сиддхартхи Гаутамы, об олигархической республике шакьев и соседних царствах по эту сторону Гималаев, о том, чем промышляли, пробавлялись и на что надеялись люди того времени

Детские и юные годы затерялись в долгой жизни Гаутамы Будды. Кое-какие фрагментарные события тех лет мелькают в многочисленных буддийских Писаниях. Прямо скажем, чтобы обнаружить их, приходится приложить немалые усилия. Как писал поэт Владимир Маяковский, «изводишь единого слова ради тысячи тонн словесной руды»[203].

Ученые восстановили несколько фактов частной жизни Гаутамы Будды с некоторой долей предположительности. Начну с его детства и юности, о которых практически ничего не известно.

Вот, например, вопрос — самый простой. Во что играли Сиддхартха и его сверстники? Разумеется, дети кшатриев играли в военные игры. В какие — определенно сказать трудно, но предположить что-то возможно. Вероятно, в этих играх использовались игрушечные луки, стрелы и сабельки. Став постарше, они устраивали между собой настоящие битвы, иногда в ход шли палки и кулаки. В то время уже существовало что-то вроде шахмат с расчерченной на земле условной восьмиклеточной «доской» и что-то похожее на шашки, когда на земле рисовали уже десять клеток[204].

Отец Сиддхартхи, памятуя о пророчестве брахманов Ашиты и Конданны, пытался заинтересовать старшего сына этими интеллектуальными играми. Он понимал, что они разовьют в нем стратегическое мышление. Отсутствие такого мышления у кшатрия — беда. Проиграешь любое сражение. Так, наверное, думал Шуддходана. Его сын не то чтобы избегал этих игр, но не входил, играя в них, в раж и не переживал, как остальные мальчики, когда их по разным причинам родители не выпускали из дома на улицу. Впрочем, одна забава его очень увлекала — отгадывание мыслей. Существовала в то время еще одна игра, совсем простая, не сравнимая с отгадыванием мыслей. Чертили рукой в воздухе какую-то букву. Побеждал тот, кто ее первым угадывал. Понятно, что в этой игре принимали участие те, кто был сведущ в грамоте. Вот что по этому поводу пишет Хайнц Вольфганг