начала. Одно из них низшее, титаническое, связанное с телом. Оно подвержено необузданным страстям и пагубным желаниям. Другое начало, высшее, дионисийское, отождествляемое с душой. Во-вторых, душа постоянно стремится освободиться от тела. Только пройдя через нравственные испытания, она достигает этой вожделенной цели.

Обратимся к наблюдениям профессора Арсения Николаевича Чанышева (1926–2005), философа, поэта и мыслителя, автора прославившего его философского шедевра «Трактат о небытии». Вот что писал профессор:

«…в орфизме содержатся представления, сходные с древнеиндийскими взглядами о переселении душ (сансара), и вера в закон воздаяния за прошлые действия (карма); представления, обозначаемые термином „метемпсихоз“, переодушевление, которое продолжается до тех пор, пока в человеке не победит дионисийское начало и он целиком не очистится от титанического. Отсюда орфический культ. Регулярные очистительные церемонии и обряды (отказ от бобовой и мясной пищи, от убийства и от жертвоприношения животных — ведь между людьми и животными орфизм не видел принципиальной разницы: те и другие связаны переселением душ, которые, подчиняясь закону воздаяния, проходят не только через тела людей, но и через тела животных; орфик не должен был вносить в храм шерсть или быть погребенным в шерстяной одежде и т. д.). Хотя орфизм считал земную жизнь злом, орфики запрещали себе самоубийство, как не освобождающее душу от метемпсихоза, а еще более его отягощающее»[190].

И, в-третьих, благочестивая жизнь человека освобождает наконец-то душу от тела. Тело — могила души. Оно находит счастливое успокоение в беззаботном существовании на «островах блаженных».

Орфическая традиция не обходит стороной и судьбы неправедных людей в загробном мире. Древнегреческий философ Платон (427–347 гг. до н. э.), ученик Сократа (ок. 470/469–399 гг. до н. э.) и учитель Аристотеля (ок. 384–322 гг. до н. э.), сатирически описывает нечестивцев, пребывающих в Аиде в какой-то болотной жиже и занимающихся бессмысленным трудом — они носят решетом воду.

Надо сказать, что Платону были не по душе грубые религиозные обряды последователей орфизма, поэтому он их и высмеял. Он стоял на том, что души очищаются в результате победы разума над страстями, когда человек избавляется от низменных желаний и недостойных целей. Изначально благородная человеческая душа освобождается от заточения в теле путем сострадания к людям.

Духовное и культурное влияние Древней Греции на окружающий мир никто особенно не оспаривает, пока речь не заходит об Индии времен Гаутамы Будды. При вполне понятной пристрастности к своему родному, национальному не хотят замечать реального масштаба этого, ни с чем не сравнимого, воздействия эллинов на интеллектуальную жизнь народов древности. Оно сказалось, например, даже на формировании структуры священных текстов Ветхого Завета. Вот как эту точку зрения аргументируют профессора Ф. Кассюто и В. Я. Порхомовский: «Канонический текст Biblia Hebraica, установленный школой Йавне в 90 г. н. э., включает 24 книги. Процесс кодификации начался в Александрии тремя столетиями ранее с деления священного текста на три части: Тора (Закон, Пятикнижие), Пророки и Писания. В ту же эпоху в Александрии аналогичная процедура была осуществлена в отношении Илиады и Одиссеи, где также было введено деление на 24 книги. Современные 39 ветхозаветных книг составляют те же 24 книги, поскольку 12 малых пророков рассматриваются как одна книга, а также имеют место объединение других книг — книги Царств, Хроник (Паралипоменон), Ездры-Неемии и т. д. 24 книги Илиады и Одиссеи соответствуют числу букв в греческом алфавите — 24 буквы. Эти 24 канонические книги делятся на 21 прозаическую книгу и три поэтических: Псалтирь, Притчи Соломона и Книга Иова. В еврейском алфавите 22 буквы, поэтому направление заимствования не вызывает сомнения»[191].

Вся беда в том, что начиная с XIX века борьба за отечественные приоритеты отодвинула в тень очевидные заслуги Древней Греции перед общемировой культурой.

Трудно точно обозначить столетие, когда в Индии появилась и широко распространилась вера в метемпсихоз, многократное рождение живых существ, приобретающих различные телесные оболочки в бесконечном временно́м потоке. Слежение за временем и его фиксация не особенно заботили индийцев в ту пору и даже в более поздние века. Незаурядная одаренность этого народа проявилась в математике, в изобретении шахмат, в изысках вегетарианской кухни, в уникальной хореографии, совместившей пластику и повествование, в музыке, в духовных йогических практиках, в эротологии, в особых способах врачевания. Иными словами, во всем том, что относится к родовым проявлениям и потребностям человека как такового и что сопутствует его эволюции на пути к более совершенному виду.

Был ли Сиддхартха Гаутама преемником орфической традиции или эту роль взяли на себя другие из той же шраманской компании? Это не суть важно. Куда существеннее, что наметилось некоторое робкое движение к положительному знанию. К тому типу мышления, когда эмоции, мифология, фантазии утрачивают свое самодовлеющее, смыслообразующее значение и становятся не более чем украшением речи. В ту далекую пору мыслящие люди как на Западе, так и на Востоке по-настоящему взялись за ум и серьезно задумались о том, зачем и ради чего они существуют.

Годы безвременья не позволяют новым гуру расслабляться.

Роль духовных наставников прежде доставалась тем мыслителям, кто, уверенно отвергнув реальность, создавали, как им представлялось, убедительную перспективу посмертного будущего, новую картину инобытия. Эти люди были убеждены, что открыли абсолютную истину. Истину в последней инстанции. На этой вере строился и строится любой новый культ. Гаутама Будда среди этих пророков и учителей человечества белая ворона. Он ждал от своих последователей не безропотного, фанатичного принятия его учения, а глубокого понимания его метода, с помощью которого человеку удастся преобразить свой внутренний мир и окружающую жизнь. Перед нами предстает гениальный врачеватель, заглянувший в самое нутро человеческого сознания и психики и предложивший свои, доселе неизвестные рецепты снятия с человечества той порчи, которую оно наводило и до сих пор наводит на самое себя в ходе всей своей эволюции от австралопитека, человека умелого, прямоходящего, неандертальца и до человека разумного.

Часть вторая. Истоки

Глава первая. На свете все найдешь, кроме отца и матери

О том, как пращуры Сиддхартхи Гаутамы выращивали рис и наслаждались жизнью, об отце и матери Первоучителя, о странном сне, после которого появился на свет будущий Будда, о родах и смерти его матери, о знамениях и пророчествах

С этой страницы книги я придерживаюсь хронологической последовательности в описании жизни Гаутамы Шакьямуни Будды и его духовных открытий.

Имя отца Будды на языке пали — Суддходана, на языке санскрите соответственно — Шуддходана, что в переводе на русский язык означает «тот, кто одаривает рисом». В поэме Ашвагхоша «Жизнь Будды», поэта, драматурга и проповедника буддийского учения, жившего в первой половине I века н. э., объясняется, почему так назвали отца Сиддхартхи Гаутамы: «Был некто, рода знатного Икшваку,/ Что означает — Сахарный Тростник,/