Тощий, но жилистый, крепкий, Глеб беспощадной волной надвигался все ближе и ближе. За ним колыхал ветвями багряный лес, такой яркий, нарядный, светлый. Лес был таким спокойным, умиротворяющим, что все происходящее казалось мороком, надо только развести руками серый туман беды.

— Мироша!!! — отчаянно закричала Марфа в этот слепящий багрянец.

Глеб оглянулся и замер, словно что-то увидел. Марфа размахнулась, но не смога ударить первой. Не смогла! Но ведь это последняя возможность. Последняя! А рука не поднимается.

А Глеб все стоял и стоял, склонив голову на бок.

— Марфа, ты его видишь? — повернул он к сестре бледное лицо.

— Вижу, — соврала Марфа, хотя никого не видела.

— Отстань! Слышишь?! Отстань! — заорал Глеб в багряную чащу. — Я ее не трону, отступлюсь. Отстань!

Глеб, выронил меч, наклонился поднять, споткнулся, снова встал.

— Марфа, скажи, что б отстал. Скажи ему, слышишь?!

— Глеб, уходи, и он отстанет. Савала там. Конь твой там, — указала она на восток.

— Нет, ты ему пошуми, пошуми, чтоб за мной не ходил. Что он за мной все ходит!

— Кто? — тихо спросила Марфа. — Изяслав?

— Изяслав помер, помер. А этот за мной ходит! Ты ж его видишь тоже?

— Кого?

— Жениха твоего, ради которого ты в Исадах осталась. Я тебе — уезжай, а ты с ним миловаться хотела, распутная. А теперь он за мной ходит. Вон стоит и улыбается, терн ест.

Глеб указал в пустоту. Марфа нервно сглотнула.

— Ростислав, — прошептала она имя молодого княжича.

— Да, в золотых одеждах, а без сапог. Босой. Дай ему сапоги, он от меня отстанет.

— Ты его, — догадалась Марфа, вспомнив большие наивные глаза муромского паренька. — Ты его сам зарезал, как агнца.

— Он на меня кинулся, первым догадался. Куда мне было деваться? Дай ему сапоги? Я сам ему отдам, — Глеб плюхнулся в траву и начал стягивать сапог.

— Вон он! — из леса выбежали трое ратных.

Марфа отшатнулась в сторону, прижимая детей. С глухой обреченностью она смотрела, как воины приближались. Но княжьим гридям было не до нее.

— Княже, куда ж ты сбежал? — как малому дитя ласково проговорил один из гридей. — Пойдем, пойдем. Ехать надобно, — и он осторожно потянул Глеба за рукав.

— Я к сестер пришел. Вон она, сестрица моя, — поднялся Глеб, указывая подбородком на Марфу.

— То просто баба, а княжна померла.

— Вон она, Ляшко, вон. Ты что ж не видишь? Что вы все ничего не видите?! — разъярился князь, но гриди бесцеремонно подхватили его под руки и потянули к реке.

Марфа, еще не веря до конца в свое спасение, заправила топор за пояс, добежала до туеса, вскинула его на спину, подхватила Елену, вязла за руку уже готового с малым туеском за спиной Якимку и поспешила к лесу. От греха подальше, в густую чащу. Мало ли, вдруг передумают да вернутся.

— Матушка, это бес был, да? — на бегу спросил Яким.

— Не ведаю того. Да нам с ним более встречаться не с руки.

Большим кругом Марфа уводила детей к дому, сердце никак не хотело войти в ритм, руки тряслись. «А Ростислав меня спас, невинная, святая душа. Упокой, господь, твою душу, Ростиславушка», — Марфа на ходу утерла слезу.

— Матушка, мы уж убежали, не плач, — успокаивающе позвал ее Якимка.

— То я так, от радости, — шмыгнула носом Марфа.

С полуденной стороны измученные они вышли к усадьбе и услышали стук топора.

— Батюшка вернулся? — улыбнулась Марфа, было шагнула и тут же махнула Якиму пригнуться, расслышав голоса.

Кто-то хозяйничал в усадьбе и это был не Миронег. Что же делать?

— Елица, куда узлов навалила, туда тащи! — расслышала, наконец, Марфа властный голос Рядяты. — Кушка, коня держи. Все самому.

— Ну уж, это совсем никуда не годится! — разозлилась Марфа и тяжелым шагом хозяйки пошла к усадьбе.

— Что вам тут надобно?!

Разъяренной волчицей, еще не отойдя от потрясений, влетела она в круг двора.

— Матушка Марфа, не гневайся и не гони, — смиренно поклонился Радята, мягким просящим тоном. — У вас тут под боком смиренно просим поселиться. Не стесним, мы вон там, в стороночке. А они пусть попробуют, каково под этим буяном ходить, — с плохо скрываемым злорадством кинул Радята куда-то в сторону реки.

— То Миронег Корчич пусть решает, — холодно отозвалась Марфа.

— Ой, да Миронег пустит, — расслабился Радята. — Козу куда, куда, дурень, козу повел? — позабыв про Марфу, кинулся он поучать мальчонку-челядина.

«Ну, что ж, — смирилась Марфа, — может и к лучшему. Все ж лишние мужские руки. Есть кому защитить. Спокойней».

Она милостиво разрешила Елице разложить под навесом новый скарб, накормила кашей усталых и испуганных девчушек. Вот и няньки, все ж Якимушке подмога.

Ночь уже хозяйничала в округе, уставшее семейство Радяты ушло спать на сеновал, Еленка с Якимом дремали в избе, а Марфа все сидела у костра в ожидании мужа. «Где же он? Там ведь бродит растерявший разум Глеб? Его вои? А зверье?» Воображение рисовала одну беду страшней другой. Время от времени огонь слабел, но Марфа снова подкидывала дрова, чтобы муж видел — его ждут.

Хрустнула ветка. Ухнула птица. Марфа вскочила, напряженно всмотрелась в темноту…

Из леса вышел Миронег, живой и невредимый.

— Что ж так долго, Мироша?! Уж я вся извелась, — кинулась к нему Марфа.

Лицо Миронега в свете отблесков костра было по-мальчишески задорным и счастливым.

— Вот, — осторожно протянул он нечто круглое. — Борть. Нашел, — прошептал на выдохе. — Слышишь? — позвал он наклониться Марфу.

Марфа расслышала едва уловимое гудение.

— Зимовать собрались, милые, — подмигнул Миронег. — У нас перезимуют. Бортник я снова.

— Бортник мой, любенький, — поцеловала его Марфа в обветренные губы. — Родной мой.

ЭПИЛОГ

Июль 1237 г.

— Ниже, ниже пригибайтесь. Заметит нас, спугнем, — в тон шелесту трав проговорил Миронег.

Две темно-русые головушки послушно пригнулись, скрываясь в сиреневом облаке душицы. Миронег призывно махнул и сам первым пополз к