Шрифт:
Закладка:
– А вы чего тут? Конфет захотелось? Так у меня есть.
Я высыпал на них свой мешочек и начал пихать во рты вместе с обертками.
– Хотя нет, заберу все-таки.
И стал собирать конфеты.
– Отвали… Прости… – говорили оба неудачника, поглядывая на черные костюмы, и я позволил им уйти. Тем более, что стали открываться соседские окна. Пришлось закрываться рюкзаком, чтобы никто меня не узнал. Вот так. И никакой магии. По-человечески.
Я поднялся в квартиру, послушал рассказы мамы о том, как глубоко она изучила историю “Антимы”, чтобы блеснуть в первый же день.
– Ты справишься, – сказал я, как Лакрус, зная, что это, в общем-то, запланировано: Рахт все устроит. Я не думал, что это немного нечестно по отношению к маме. Хотя почему, собственно, нечестно? Люди друг другу помогают – так было и так будет. Мама талантлива, и Рахт просто открывает перед ней калитку в мир возможностей.
Спал я хорошо, глубоко и без сновидений. Ульфир в мир грез не вмешивался. Когда я проснулся, он сопел в шкафу. Я подумал, что буду по нему скучать, когда Шар погаснет и он исчезнет; может, даже закажу какому-нибудь художнику его портрет. Я принес из кухни несколько картофелин (рушкец) для Ульфира, задернул шторы и положил на кровать.
* * *
В субботу я проснулся рано и некоторое время околачивался без дела. Рахт сообщил, что пришлет машину к одиннадцати, а до тех пор я волен делать что хочу. Попросить его о съемках «Послания» я не успел, да и не мог понять, как это вообще устроить, учитывая, что у меня тренировки по магии до самого вечера.
Было желание почитать что-нибудь из любимого, но буквы в голову не лезли. Безделье привело меня во двор к Роме. Сам не знаю зачем. Быть я там не хотел и никакой цели не преследовал. Просто смотрел в зашторенное окно Базы: вдруг кто-нибудь выглянет?
– Активничают они, – услышал я чей-то голос и обернулся. На турнике с сигаретой в зубах висел дядя Витя.
– Кто?
– Ты их Безымянными называешь.
– Что значит “активничают”?
– Ощущение есть у меня такое, что готовятся к чему-то. На трон сесть готовятся. Я думаю, Шар потому и загорелся, что Безымянные собрались пробраться к нам. Убийца богов рядом, малыш.
– А может, нет никаких Безымянных? Вы их придумали.
Дядя Витя спрыгнул с турника и подошел ко мне.
– Ты что несешь, малец? А ну-ка, посмотри на меня. Посмотри в глаза. Та-ак. А ну быстро рассказывай. Быстро! Во что уляпался?
– Их не было! Шар не горел – и они не являлись. Я знаю почему. Потому что вы придумали все. А я ни во что не уляпался! Отстаньте!
– Эй. А ты вообще-то понимаешь, что…
Я толкнул дядю Витю. Со всей силы, двумя руками – в грудь. Он не ожидал этого и упал. А потом уставился мне за плечо, куда-то в сторону.
Рядом уже стоял корф Стэнли. Он угрожающе порыкивал на дядю Витю, точно пес – на грабителя.
– Не там союзников ищешь, малый.
Стэн зарычал громче, словно говоря: «Только скажи – и я с ним расправлюсь». Его предложение показалось заманчивым… И я этого испугался. А может, я испугался дядю Витю. Хоть он и лежал на земле, но изучал меня и корфа без тени паники. Я убежал. Стэнли испарился. Через сто метров я обернулся. Дядя Витя стоял на том же месте и смотрел мне вслед.
“Сволочь” – подумал я, не понимая, почему, собственно, он сволочь.
Наверное, потому, что принадлежит к числу людей.
А все люди – сволочи.
* * *
Лакрус, окруженный книгами, что-то бормотал. Рахт пообещал прийти ближе к вечеру – проверить мои успехи. Хотелось чего-нибудь к тому времени добиться.
– Скажите: а можно нам с ребятами из школы снять короткое видео на верхнем этаже «Антимы»?
– Вот с господином Рахтом это и обсудите. А сейчас – давай учиться. Ты принес то, о чем я просил?
– Да.
Я вытащил из рюкзака человека-верблюда, и мы приступили к тренировке. По указанию Лакруса я взглянул на игрушку и постарался, ничего не вспоминая, ощутить ее уникальную природу, а потом перевести взгляд на свечу.
И снова потерпел фиаско.
– По идее, должно было сработать… – задумчиво проговорил Лакрус. – Мне кажется, ты недостаточно веришь в себя.
– Да верю я…
Мы продолжали испытания. Минута за минутой, час за часом, неудача за неудачей. Лакрус придумывал и вспоминал новые способы разбудить во мне магические способности. Один раз даже дал мне пощечину, посчитав, что негативная эмоция может помочь. Не помогла.
Откровенно говоря, я догадывался, в чем дело. Не в отсутствии веры. Я лишился чего-то важного, того, что служило источником моей силы.
И вот – мы дошли до кондиции. Лакрус опустил руки.
– Я думал, все получится… – сказал он. И больше ничего не говорил. Только сидел на твердом стуле и думал о чем-то, шевеля ноздрями. Боялся наказания.
Тогда и явился Шигир Рахт. Он ничуть не удивился и не огорчился.
– Мне кажется, – сказал он, – ты, Дима, знаешь, что надо делать, – и бросил многозначительный взгляд на мой рюкзак, затем покинул кабинет.
– О чем он? – спросил Лакрус.
– Вы не оставите меня одного на пару минут, пожалуйста?
– Да… Да, конечно.
Рахт говорил о Тетради. Он знал о ней. Откуда?
Да какая к черту разница.
Я извлек из рюкзака свой любимый артефакт и открыл его на последней странице. До сих пор я старался не думать о Рахинде. О корфе, который возьмет тебя в руки. Он пугал меня. Но я понимал: Рахинд – мой последний шанс. Тетрадь всегда была рядом, она направляла меня, помогала и развивала.
– Что мне надо сделать? – спросил я тихо. Длинный плащ с шипами на плечах придавал корфу вес, хотя в этом и не было необходимости. Лицо Рахинда – сам страх и был. Я поблагодарил судьбу за то, что корфы на моей стороне.
На соседней с Рахиндом странице красовался контур ладони, и я вложил в него свою. Рахинд словно охватил мой мозг. Я ощутил, как он блокирует все эмоции, все движения души. Остались только я – и свеча, а точнее – образ свечи,
