– Да я и не собираюсь.

На этом инцидент был исчерпан.

Обыкновенно командиры полка канцелярской частью занимались мало. Строевую часть ежедневного приказа по полку всю целиком составлял старший писарь строевого отделения Христофоров, великий знаток своего дела. Хозяйственную часть вел такой же высококвалифицированный работник, делопроизводитель хозяйственной части И.П. Широков. Что заготовлял Христофоров, в десять минут пробегал полковой адъютант. Заготовленное Широковым не так скоро, но все же довольно быстро просматривал капитан или полковник, заведующий хозяйственной частью. Все это, уже в готовом виде, подавалось командиру полка, который утром приходил в канцелярию на час, обыкновенно около одиннадцати часов, и все добросовестно подписывал.

Нежный друг письменного стола, Новицкий завел другие порядки. При нем почетная должность полкового адъютанта перестала быть приятной. Пришлось ему завести себе кожаный портфель и каждый вечер отправляться в командирский дом по крайней мере часа на два. А там, за стаканом чая, под командирскую диктовку, составлять, включать, переставлять и переделывать различные пункты и параграфы. Новицкий всю жизнь жил на жалованье и был семейный человек. Никаких привязанностей и страстей, кроме службы, у него не было. Для него посидеть вечерок дома за составлением полкового приказа было одно удовольствие. Полковой адъютант был человек молодой и любивший повеселиться. В конце концов он взвыл и порешил сдать должность и проситься в строй.

На лагерный сбор Новицкий составил обширный план занятий. Кроме стрельбы, которая была его любимым детищем и которая при нем дошла у нас до последних пределов разумного времяпрепровождения, в программу были поставлены двухсторонние маневры, начиная чуть ли не со взводов. Стояли в программе, между прочим, и ночные маневры, причем, как разновидность их, предполагалось обучить полк ночным движениям по азимуту. Ко времени Новицкого все офицеры стали уже получать казенные шашки и отличные цейсовские бинокли 12-кратные. На крышке кожаного футляра этого бинокля был укреплен темный, со светящимся циферблатом, компас, а в компасе, кроме магнитной, имелась еще азимутная стрелка. Весь секрет таких ночных движений «по азимуту»; для коих африканская пустыня Эль-Аламейн была бы много пригоднее окрестностей Красного Села, заключался в том, чтобы наметить цель по карте заранее, а затем ночью, сориентировавшись по компасу, отложить азимутный угол, нацелить стрелку на искомый пункт, а засим, с соблюдением всей военной осторожности, начать двигаться.

К этому маневру Новицкий стал готовить офицеров заблаговременно. Несколько дней подряд, после обеда, когда солдаты законно спят и господам офицерам после утренней гонки так хочется прилечь часика на полтора, Новицкий собирал всех в читальной и подробнейшим образом объяснял, что такое магнитная сила, что такое компас, что такое румб и азимут и как железо влияет на отклонения магнитной стрелки. Последнее явление при таких движениях имело капитальную важность, так как у ведущего офицера на поясе компас, на боку у него стальная шашка, а вблизи двигаются чины и у каждого винтовка со стальным штыком.

Маневр предполагалось произвести следующим образом. Два взвода учебной команды с офицером должны были выйти к Лабораторной роще и с наступлением темноты широкой цепью занять ее опушку. При появлении противника, который, по расчетам, должен был появиться не раньше трех часов утра, его надлежало обстрелять. Тем временем противник, то есть полк, отводился верст на пятнадцать в противоположную сторону. Пришедши на место, он два часа отдыхал, и ровно в двенадцать часов ночи начинал наступление на вышесказанную Лабораторную рощу.

Самое наступление предполагалось также не простое, а с фокусом. Впереди полка, версты на полторы, должны были идти три ведущих офицерских дозора, опять-таки так, чтобы друг друга не видеть. При ночном времени это было нетрудно. В дозорные были выбраны лихие младшие офицеры Николай Лемешовский, Алексей Якимович и камер-паж Сергей Дирин. Перед выступлением их часы и компасы были особенно тщательно выверены. Кроме офицера в каждом дозоре имелось по несколько расторопных чинов. Между собой, по фронту, и в глубину с главными силами дозоры должны были держать связь «цепочками». Сам Новицкий должен был быть за «посредника», и вся игра должна была вестись на честность, никаких карт и никаких расспросов о дорогах. Что показали азимуты – туда и иди.

В назначенный час выступили. Шли долго и упорно. И наконец случилось то, что должно было случиться на пересеченной местности, без карт, в темноте и без опросов жителей, которые все мирно спали. Все друг друга потеряли, и все пришли туда, куда не ожидали. Когда поднялось солнышко, главные силы оказались в десяти верстах от Лабораторной рощи, но… с другой стороны. Один дозор набрел на полк, а два других маячили где-то посередине. В пять часов утра все части, каждая по отдельности, потянулись домой в Красносельский лагерь. Туда же побрела и учебная команда, которая, всю ночь безуспешно прождав противника, со светом благоразумно решила, что в лесу ей больше делать нечего.

Это был единственный опыт в этом духе. Больше его не повторяли. Да и через четыре года, на войне, никто больше по азимуту не ходил. И при солнце, и при луне, и днем, и темной ночью мы там ходили исключительно по дорогам.

Кто-то из наших офицеров, уже после смерти Новицкого в эмиграции, написал о нем, что он, будучи командиром, «обращал большое внимание на стрельбу в условиях современного боя». Это и верно и не верно. На стрельбу он обращал не только большое, но исключительное внимание, но «с современным боем» эта стрельба, конечно, ничего общего не имела. Уже не только Вторая, но и Первая германская война наглядно показала, что винтовка есть оружие близкого боя и что, за исключением снайперов, тонкое искусство стрельбы с успехом заменяется автоматичностью: нужны пулеметы и автоматические ружья. Вместо качества на первое место выдвигается количество.

Тонкая стрельба требует полного душевного спокойствия, то есть условий не боевых, а полигонных. Из десяти человек один, когда он видит и чувствует, что в него стреляют, сможет совершенно невозмутимо подводить «через прорез прицела на вершину мушки», не дергать, а «обжимать» и при спуске курка задерживать дыхание… Но как спорт и как школа стрелковая вакханалия, которой мы предавались при Новицком, свою долю пользы, разумеется, приносила.

До Новицкого мы знали мишени в рост, поясные и головные. При нем появились всякие усовершенствования: цепи, резервы, батареи, мишени появляющиеся, падающие, движущиеся…

В 1912 году началась выработка нового наставления для обучения стрельбе, в связи с введением новой остроконечной пули, сильно увеличивавшей настильность. Длина прямого выстрела, бывшая раньше 100 шагов, поднялась до 600. В связи с этим была переделана прицельная колодка. За образец был взят венгерский