— Логично, — кивнул Эрешгун и поднял руку, показывая, что он еще не закончил. — Но подумай вот еще о чем, сынок. Когда нам случается сделать то или иное без ведома бога, лугал помогает нам скрыть сделанное от глаз Энгибила. А если мы попытаемся сотворить что-нибудь без ведома и того, и другого, а это выплывет наружу, кто нам поможет?

— Никто, — мрачно ответил Шарур. — Мы, жители Гибила, привыкли жить свободно. Но если мы свободны, значит, свободны совершать ошибки. — Он поморщился. — Вот только лучше бы нам без них обойтись.

Мушезиб не нашел Хаббазу. Стражники под началом Мушезиба тоже не нашли Хаббазу. И погонщики ослов не нашли. Через пять дней после того, как Энгибил призвал Шарура в храм, Хаббазу сам пришел в дом Эрешгуна.

Вот только что Хаббазу не было. А вот он уже есть. Так, во всяком случае, показалось Шаруру, разыскивавшему среди тюков нужную глиняную табличку. Когда он поднял глаза, Хаббазу уже стоял в трех футах от него, наблюдая за поисками с ироничным видом.

— Ты! — воскликнул Шарур.

— Я, — согласился Хаббазу. Он поклонился Шаруру. — А это ты. Поверь, меня больше удивляет то, что ты после посещения бога работаешь тут, как ни в чем не бывало; чем тебя удивляет мое появление.

— Но как тебе удалось пробраться сюда незамеченным? — спросил Шарур.

— У меня есть свои секреты, — беззаботно ответил Хаббазу. — В конце концов, я вор, посланный самим Энзуабом. — Надо ли было понимать его так, что Энзуаб наделил его силами или чарами, помогающими избежать внимания? А может, он хотел создать у Шарура такое впечатление?

В другое время Шарур не стал бы задумываться о том, блефует ли Хаббазу и в какой степени. Но сейчас его волновало другое — чашка из Алашкурри.

— Ты сделал, что хотел? Или эта вещь все еще в храме Энгибила?

Хаббазу скривился.

— Чашка из Алашкурри до сих пор стоит себе спокойно в храме Энгибила. — Он с укором посмотрел на Шарура. — Бог этого города не такой уж сонный, как меня уверяли местные жители, да что там — он вовсе не такой сонный, как уверяли меня в моем собственном городе!

— А я тебе говорил — не все в Гибиле таково, как ты, возможно, думал, — проворчал Шарур.

— Бог начеку, — сказал Хаббазу. — Его жрецы тоже начеку. Это мешает мне отправиться в храм, добраться до комнаты, где лежит чашка, да и сбежать труднее после того, как я ее заполучу.

— Значит, раз бог и жрецы настороже, ты не можешь пробраться в храм? Не можешь сделать то, за чем тебя послали?

— Ну почему же? Могу. — Хаббазу гордо выпрямил спину, словно его, мастера-вора, обидели в самых лучших чувствах. В конце концов, он же не сомневался в торговых талантах Шарура и его отца. — Могу, — повторил он, — но дело не такое простое, как кажется. Надо тщательно выбрать время.

— Само собой, — Шарур саркастически поднял бровь, — если ты не выберешь время, тебя могут схватить, как схватили тогда охранники каравана под стенами Зуаба.

Хаббазу раздраженно поморщился.

— Это была случайность. Охранникам каравана повезло увидеть меня, а потом еще больше повезло меня поймать.

— И все-таки это случилось, — сказал Эрешгун, спускаясь по лестнице. Шарур только подумал, долго ли отец слушал разговор, как Эрешгун кивнул в его сторону и бросил: — Долго. Достаточно долго. Так вот. Почему бы Энгибилу не повезет заметить тебя? Кто сказал, что жрецам Энгибила повезет меньше, чем охранникам каравана? Они, пожалуй, еще повнимательнее будут. Разве ты не замечал, как часто удача приходит к тем, кто внимателен?

— Верно, господин. Замечал, и не раз. Я просто говорю, что мне было бы проще, если бы бог отвлекся на что-нибудь. И еще проще, если бы жрецы при этом смотрели куда-нибудь в другую сторону.

— Отвлечь жрецов не так уж сложно, — сказал Эрешгун. — В конце концов, они всего лишь люди. Но вот отвлечь бога… — Он замолчал.

— Я хотел у тебя спросить, — вступил Шарур. — Хаббазу, если ты все-таки украдешь эту чашку из Алашкурри, как ты с ней поступишь? Отдашь ее нам или отнесешь Энзуабу, пославшему тебя?

— Когда Энгибил призвал тебя в храм, я почти раскаялся в своем обещании, — признался вор. — Но теперь, когда я вижу, что тебя вызывали не потому, что мы с тобой разговаривали, мне стало ясно, что, хотя он вполне может быть бдительным, он не следит за всем происходящим в городе так, как делают это Энимхурсаг или Энзуаб. Так что наша договоренность остается в силе.

— Это хорошо, — кивнул Шарур. Поскольку они тут думали, как трудно отвлечь внимание бога, Энгибил, вполне мог задаваться вопросом, как отвлечь внимание надоедливых смертных. Во всяком случае, Шарура он отвлек, позволив выполнить свое обещание.

— Твой отец уже сказал, что отвлечь жрецов бога может оказаться не так уж сложно, — сказал Хаббазу. — Но как же ты собираешься отвлечь самого бога?

— Это нелегко, — задумчиво сказал Эрешгун. — Возможно, тебе понадобятся все твои умения… придется показать, насколько ты одаренный вор.

— Чтобы отвлечь бога от заботы о людях и от забот людей, — медленно проговорил Шарур, — лучше всего обратить его внимание на богов и на заботы богов.

— Эта чашка из Алашкурри и так направила внимание Энгибила на богов, — сказал Эрешгун. — Она заставила нашего бога сбросить с себя сонное оцепенение. До этого он и вправду был сонным богом. А мы жили, как хотели.

— Кроме великих богов Алашкуррута, есть и другие боги, дела которых заботят Энгибила уже давно, — думал вслух Шарур. — Если бы он снова стал заботиться об их делах…

— Энзуаб и Энгибил не ссорятся из-за границ между своими землями, — высказался Хаббазу. — Зуаб и Гибил уже много лет обходятся без ссор.

— Это так, — согласился Шарур. — Но если бы Энгибил посмотрел на север, а не на запад, что бы он увидел? Энгибил и Энимхурсаг ненавидят друг друга, причем давно. В