сужается до тех женщин, кто нам понравился и нас при этом не отшил. А с чего бы им отшивать, ведь женщина очень заинтересована в отношениях! То есть число пригодных женщин для мужчины очень велико. А у вас какой выбор? – Я сокрушенно развел руками. – Ну, сколько человек в жизни на женщину внимание обратит? Если красивая, то много, средняя – мало, а на страшную может вообще никто не клюнуть. Ну, пускай, в среднем пять или двадцать человек ей встретится, кому она приглянулась. Вот из этого количества ей, бедняге, и выбирать. Я бы повесился, если бы у меня была такая мизерная выборка – двадцать женщин!

Теперь уже я улыбался. И Светлана отражала мою улыбку. Отражала искренне. Все-таки в молодости она была очень красивой. Интересно, сколько ей сейчас лет?

– Кстати! – вспомнил я. – Почему вы назвали мой тип любви женским? Это даже как-то обидно.

– Не обижайтесь. Просто мужик обычно клюет на красоту, как вы сами сказали, а головой как раз не думает: ему башню при этом срывает. У вас в это время другая голова думает, которая в штанах. А вы говорите, что умом жену выбрали, а потом как бы полюбили.

– Да не только же в красоте дело, Светлан! Нет, понятно, что женщина должна быть привлекательной, иначе на нее вообще не встанет. Но вот чтобы прямо любовь с первого взгляда, невроз аж до дрожи… такое, наверное, возможно только на гормонах, совсем уж в юношестве. Ромео и Даздраперма. Правда, у меня и в юношестве башню не срывало, я вам честно скажу. Я всегда был очень рассудительный. Но когда период гиперсексуальности проходит, когда люди уже пожившие, к тридцатнику подбираются, там уже голова включается – вот эта женщина мне подходит, с ней можно жизнь строить. А вон та, конечно, покрасивее будет, посексуальнее, но с такой стервой наплачешься. Опыт с годами приходит. И выбор определяется уже головой. Той, которая сверху!..

Я нарочно ввернул в свою речь эту Даздраперму, было интересно, как собеседница отреагирует на редкое слово. Точнее, даже не она. Мне было интересно, как отработает шлюз. Если бы Светлана спросила, что данное слово значит, это бы еще ни о чем не говорило. В конце концов, человек вправе не знать, что такое имя давали после революции своим детям красные коммунистические фанатики и означает оно сокращенное «Да здравствует Первое мая!» Но Светлана не спросила, значит, знала слово, поняла шутку, основанную на созвучиях и коннотациях. Неужели шлюз отрабатывает контакт миров до таких мелочей? Да еще так быстро, ведь диалог ведется без задержек! Невероятно! Или нет никакого контакта миров, и Фридман все-таки проводит психологический эксперимент с реальными мясными людьми, а не цифровыми?

– Хороший вы мужик, – Светлана посмотрела на меня как-то иначе, оценивающе. – Качественный. Надежный. Хозяйственный. Но ведь получается тогда, что брак-то у вас по расчету был заключен?

– Ну, почему по расчету? Она-то меня любит. А в браке главное, чтобы женщина любила. А со стороны мужчины достаточно ответственности… Так что вот так вот, Светлана! Так большинство людей и поступают, я думаю. Мужчины во всяком случае… Делаешь выбор, женишься и начинаешь просто строить жизнь.

Глаза Светланы ушли в сторону. Задумалась о чем-то. Конструирует.

– А если потом вдруг…

Она еще не договорила, а я уже понял, о чем она сейчас спросит. Ну, что ж, значит, мне нужно будет объяснить и это. Или не нужно?

– …если вдруг потом вы встретите другую, уже не по расчету? А по любви. И сорвет-таки башню? Биология, она, знаете ли, жестокая штука… Вот встретите и все!

Я все-таки взял в руку остывшую кружку, отхлебнул едва теплый чай.

– Надеюсь, что больше не встречу…

Я все-таки рассказал ей свою историю, этой Свете. Даже не знаю, почему – просто начал рассказывать потихоньку, по капле, и втянулся.

Про то, что не хотел и всю жизнь боялся встретить другую, от которой снесет-таки крышу. Потому что не в моих правилах бросать людей, которые вложили в мою руку свою жизнь. Которые не сделали мне ничего плохого, а только хорошее… Которая меня любит, в конце концов! Я ее взял и обещал провести через жизнь. А посредине моста сбросить?

Так дела не делаются!

И про аборт рассказал. И про смерть Инны. И про то, что это было ее решением – идти на аборт. Ее, а не моим! И не надо меня в этом обвинять. Я-то как раз всю жизнь хотел детей, но вот так вышло, что… В общем, про все рассказал я Светлане. Даже про тот странный катарсис, который случился со мной вчера утром после выпитой накануне «формулы любви» – болгарской ракии с физической формулой на этикетке.

Зачем рассказал?

Может быть, этим рассказом я решил поставить символический крест на всех своих прошлых обидах – обидах на жизнь, на обстоятельства. А ведь я и не знал раньше, что обижен, кстати говоря! Я вообще об этом обо всем не думал! Мне казалось, у меня нормальная жизнь, как у всех. Ну, дочь, да, лейкемия, так случилось. Но у многих это, судя по газетам. Сейчас почему-то детский рак крови весьма распространен, я постоянно об этом слышу. Но зато я здоров, жена здорова, у меня есть непротивная и нужная людям работа, жена тоже недавно нашла работу по душе и перестала тосковать в четырех стенах без собаки. Причем у нее скоро будет эта сраная собака с говном внутри! И это говно за ней на улице надо будет подбирать специальными пакетами. Какая, в сущности, прелесть…

Да, мне казалось, что жизнь у меня нормальная, и все проблемы остались в прошлом, но потом я узнал, что у меня проблемы, которые я не осознавал. То есть, как говорила Джейн, я их переживал, но не чувствовал. Тело переживало, а сознание отрезалось. Но теперь, просмотрев жизнь насквозь в связи с этой поездкой на похороны отца, я разглядел свою главную проблему. И решил ее, мне кажется. У меня не было цели и смысла. У меня теперь есть цель! У меня есть теперь смысл. У меня будет эта сраная собака. Я выболел все свои боли и выболел их сполна. Дальше – новая жизнь и новое счастье. Я его заслужил. Наверное, ради этого катарсиса Джейн и направила меня сюда – беседовать с вами, Светлана, и такими, как вы…

В общем, я все это Светлане вывалил. Всю свою интимную изнанку. Я рассказал ей даже про Джейн, правда, умудрился