А ну-ка, выбей, брат,

Ему последний зуб!

Мы все покойники

Он тоже будет труп!

Леонид, бивший по барабанам, улыбался до ушей. Каждый его удар сопровождался снопом ярких оранжевых искр, что разлетались в стороны. Тьма, что туманом спускалась с гитары Софии, стала настолько густой, что закрывала её ноги в белоснежных колготках. Гитара Бориса, как и он сам, окуталась голубым пламенем. Старый вампир же, впервые вступая на публике, умудрился перенервничать и слегка отпустил контроль. Его черты лица заострились, уши вытянулись, а лёгкая улыбка превратилась в оскал.

А ну-ка, выбей, брат,

Ему последний зуб!

Мы все покойники.

Он тоже будет труп!

Гарри, сволочь…

Музыка утихла, иллюзия распалась, и в полной тишине Гарри, державший “микрофон”, являвшийся по сути управляющим артефактом всего представления, поднял руку, привлекая внимание ошарашенных зрителей.

— Доброго вечера всем, кто пришёл на мой юбилей! — произнес он. — Я крайне рад всех видеть!

— Беленький!!! — зашипела Светлана.

— Для тех, кому может стать плохо во время выступления — на каждом столе есть вазочка с конфетами. Зеленые конфеты — валидол! Красные — от рвоты. Желтые — если вам покажется, что вас хотят убить! — с улыбкой до ушейпродолжил некромант, не обращая внимание на разъяренное шипение супруги. — Если вам покажется, что рядом с вами вампир — вам не кажется!

Мрак-Беленький обернулся к группе и с улыбкой скомандовал, не давая зрителям очнуться от шока происходящего:

— Хороший пират — мёртвый пират! Заводи!

Дедушка Аму начал очень быстро выводить соло, а стены тут же поплыли, и публика оказалась на палубе огромного парусника. В лицо ударил морской ветер, а над головами хлопнули от ветра паруса.

Как-то раз в Карибском море

Захватили мы фрегат,

Он достался нам без боя,

Ликовал в ту ночь пират!

Эпилог

Молодой парень закрыл книгу и хмуро поднял взгляд на огромную картину.

Картина, высотой не меньше четырех метров, занимавшую почти всю стену, была выполнена довольно искусно. Для её создания был приглашен итальянский одаренный художник, благодаря чему краски на ней не тускнели, а часть элементов двигалась.

На ней была изображены три молодые женщины. Стройная Светлана Мрак, фигуристая Дарья Мрак, а так же высокая и жутко привлекательная Елена Мрак.

Все они стояли у большого кресла и держались за его спинку. Лена с Дарьей с одной стороны, а Светлана с другой.

— Как-то… не закончено получилось, — проговорил молодой парень, не сводя взгляда с женщин.

— Так вышло, — раздался старческий голос.

Парень повернул голову и обнаружил пожилую женщину в тёплом пледе.

— Бабушка Софа? Вы что тут делаете?

— Мне тут парочка трупов нашептала, что трактат “Смертью отмеченных” открыл для тебя допуск к дневникам моего братца, — прокряхтела старушка и, прошаркав ногами, уселась рядом с парнем. — Ага, как же, вижу. Уже взялся за него?

Парень улыбнулся, опустил взгляд на книгу у себя в руках и кивнул.

— Да, бабуль. Уже закончил.

— И как тебе?

— Такое ощущение, что он не закончен, — недовольно поджал губы парнишка. — Словно… словно он его забросил.

— Ну-у-у-у… — старушка поёжилась, поплотнее укуталась. — Чёртова старость… всё время холодно… А по поводу дневника — это не совсем так.

— А как?

— Он упоминал в дневнике дедушку Аму?

— Да, высший вампир.

— Так вот, тот высший вампир… заметил на его лице отпечаток мертвеца.

— Что это?

— Понимаешь, сильные тёмные сущности… они могут видеть печати смерти. Это знак, что скоро человек умрёт.

— Предсказание?

— Нет. Не совсем. Это не значит, что тебя убьют. Это значит, что отмеренное смертью время заканчивается.

— Дедушка Аму предупредил дедушку Гарри?

— Да, — вздохнула старушка. — Если меня не подводит память, это было, когда мы давали последний концерт в Париже.

— Вы гастролировали?

— Ну, — усмехнулась женщина. — Да, но весьма специфично. В основном по вампирским кланам. Да, еще на востоке были. Иллаони нас прекрасно приняла, хоть и не смогла проникнуться нашими песнями.

— Дедушка Гарри из-за этого забросил свою историю?

— Нет… в смысле да, но тут всё оказалось сложнее. Печать смерти была у него и у его друга детства Бориса.

— Мусаев?

— Да, — кивнула старушка, подняв взгляд на картину. — Знаешь, они всегда были не разлей вода. Всё время вместе. Не поверишь, когда до них дошло, что им скоро придется уйти в небытие, они сначала напились вусмерть, а когда протрезвели — радовались.

— Чему тут радоваться?

— Тому, что никто из них не будет жить без другого, — хмыкнула София. — Признаться, я не знаю, как бы твой дед мог жить без Бори.

— А дневник тут при чём?

— При том, что… появилась у них дебильная идея — уйти красиво. Так, чтобы через столетия и тысячелетия оставить след в истории.

Парень нахмурился и поднял взгляд на картину.

— Ты про то проклятье? — хмуро произнес он.

— Да. Проклятье, что запечатлит их на картине. Знаешь, в чём его смысл?

— Он появляется на этой картине в день своего рождения?

София тихо рассмеялась и мотнула головой.

— Это только часть. Часть проклятья, что касается нашего рода.

— Получается, что…

— Да. В нем сотни слоев. Как только кто-то дочитает дневник, срабатывает условие, и в день его рождения они приходит на эту картину. В день рождения Мусаева они являются на картину в поместье их рода. А вот во всё остальное время, они слоняются по картинам всего мира.

— В смысле?

— Они могут заявиться в картину с пейзажем и начать танцевать. Могут заявиться в натюрморт и сожрать на двоих яблоко. Знаешь, был тут один художник, что нарисовал чёрный квадрат. Кто-то подумал, что это искусство, и этот кусок черного полотна оказался в галерее. Сторожа говорят, что картина как-то раз дрожала и тихо хихикала.

— Но как… — парень почесал голову. — Он появлялся в картинах, написанных после смерти?

— Да.

— Но это невозможно. На что наложено проклятье, если после смерти оно действует на картины по всему миру?

В этот момент в картине показался лысый старичок с небольшой бородкой. Он с улыбкой оглядел присутствующих, прошёл к креслу и уселся в него, закинув ногу на ногу, после чего уставился на молодого