как только Рахель будет готова, пусть возле нее ждет своих заветных слов! — радостно предложила я.

— Это так не работает, — покачала она головой, остужая мой пыл новоиспеченной свахи.

— А как? — чуть расстроилась я.

— Кого Мироздание выберет, тому и достанется от его щедрот, — усмехнулся Ирир.

— Тогда я и без оракула могу предсказать, что как только об этом узнают остальные жители оплота, то каждые пять лет здесь будет столпотворение. Все будут кружить возле Рахель, чтобы глаз Мироздания лег именно на них в нужный момент.

— Это мы уже обсудили, — скупо улыбнулся Юлжен. — Зал выбора Мирозданием претендента определили. В нужный момент Рахель даст общий сигнал и все желающие соберутся там в считанные мгновения.

Эти деятели уже и сами разобрались, и организовали, а я тут со своими советами лезу. Ну и ладно, решила сменить тему:

— Скажите, сколько вы разумных миров открыли?

— Больше сотни, — равнодушно, как о чем-то банальном, ответил один из мужчин, кажется, по имени Ройш.

Вытаращившись на него, я переваривала информацию. Потом вдохнула и выдохнула:

— И все-все разумные? Похожие на нас с вами?

— Похожих много, совместимых единицы, — отозвался другой собеседник.

Холостые мужчины в нашей застольной компании, если честно, вызывали пугливый трепет. Разница между обретшими свет и одинокими была настолько резкой, что я поймала себя на том, что их всех жизненно необходимо осчастливить семейными узами. Срочно! Потому что чувствовать себя спокойно рядом с условно прирученными и крайне непредсказуемыми, как обезьяна с гранатой, хищниками — невозможно. Этак и язву заработать можно. А с учетом их приторной до отвращения тьмы, ну прямо вонь с помойки кондитерской фабрики, диабет наживешь запросто. Молоко и что там еще за вредность выдавать придется в связи с тяжелыми условиями труда и угрозе здоровью.

Даже очищенные от мрака Юлжен с Аршесом смотрели на малочисленных женщин слишком жадно, слишком голодно, слишком опасно. Мне уже и самой хотелось спрятаться на груди у Фрея, а ведь сначала я села на отдельный пуфик, задрав подбородок от прилива самостоятельности. Я продолжила «тереть за жизнь»:

— Чем вы занимаетесь здесь?

«Помимо разрушений миров» я оставила при себе.

— Восстанавливаем утраченное, — словно прочитав мои мысли, ухмыльнулся Юлжен.

Весело хмыкнул и Фрей, он-то точно чувствовал и знал, и догадался о моих думах однозначно.

— А чем можно заняться мне? — натянуто улыбнулась я.

— Чем захочешь, — пожал плечами Ирир. Затем добавил тоже с натянутой улыбкой: — Мы будем благодарны за помощь обитателям Оплота. В свободное время, конечно же. И по мере возможности.

Я обернулась к Фрею и осторожно спросила:

— Можно сейчас попробовать? Вдруг там, в зале перехода, был единичный случай под влиянием энергии Вайра…

Мое личное чудовище мгновенно утратил расслабленный вид и показал истинную суть — напряженную, натянутую как тетива, жадную, которой дико сложно хоть чем-то поделиться. И буквально со скрежетом выдавил согласие.

Я, не вставая с пуфика, сменила форму и поднялась над головами честной компании тучей, с удовольствием обозревая лица ошеломленных женщин и нетерпеливую надежду мужчин. Двух вчерашних просветленных я отмела, хорошего понемногу! А вот на остальных четверых взглянула с придирчивым прищуром. Ага, один из них черный-черный, почти как тот трехглавый Змей Горыныч в коридоре, на которого отреагировал сканер. Спикировав на Ройша, окутала его, распробовала и разобралась: конкретно этот вайр гораздо старше, чем выглядит, что проходил инициацию с мраком. Не родился с ним, как мой Фрей, Аршес и Юлжен, а принудительно сращивался. В итоге, в нем не тьма, а тот самый ледяной и омерзительный мрак, от которого знакомо затошнило.

Очистив его, я отлетела подальше, отплевалась и, мутным взглядом оглядевшись, нашла рядом Фрея и сразу зависла на нем греться и заедать чужую гадость родной вкусняшкой.

— Значит, разница между мраком и тьмой очевидна, — сделал вывод Ирир, когда мы вернулись за стол.

— Я предупреждал! — зло и глухо процедил Фрей.

— Но ведь они тоже свои! И нас осталось так мало, нужны все, чтобы выжил Вайр, — заступился Ирир.

— Да, мы… зараженные мраком, создали Оплот и защищали тех, кто был не в силах, — поддержал его сумрак Леи. — Ройш выдержал натиск мрака, сохранил разум и душу, чем он хуже других?

— Ничем! И достоин! Но ты не видел, насколько ей плохо. Олесю потом наизнанку выворачивает от мрака, — злился Фрей. — Она точно ничем не заслужила подобные страдания.

Вернув себе человеческий вид и приникнув к своему мужчине, я подняла руку и прижала палец к его губам:

— Т-с-с, если я верно понимаю, таких как ты, рожденных с мраком, я без проблем смогу очистить. А вот первое поколение тех, кто заражен мраком, нам с тобой придется чистить вместе. Ты будешь меня спасть, а я их, — примирительно улыбнулась я. — Вместе мы обязательно справимся.

— Какая же хорошая и светлая девочка тебе досталась, Фрей! — похвалила Лея, с мягким, материнским одобрением погладив меня по плечу.

Все понимающая Лея с взглядом женщины, видевшей слишком много чудовищного, и обликом хрупкой молоденькой девушки-иномирянки с багровыми волосами и алыми глазами.

— Э-э-э… уважаемые вайры, давайте отложим нашу беседу до завтра, — попросила я, сотрясаясь от дрожи, — если можно, конечно.

— Нужно. Полагаю, кому, когда, скольким ты можешь помочь, решишь сама. — Строго ответил Фрей. Жестко посмотрел на соотечественников и еще строже добавил: — А то некоторые тут графики и очередь вздумали установить. Полагаю, теперь все убедились, что возможности Олеси имеют свои границы? И одно чудо от всех проблем Вайр не избавит!

— Я чудо? — хихикнула, наслаждаясь ощущением горячих ладоней Фрея на своей спине.

— Ты только мое чудо, ничье больше! — заявил мой вайр, крепче прижимая меня к своей груди.

— Спасибо за свет, свет Олеся! — просипел Ройш, оказывается, едва-едва очухавшийся от моей помощи.

Но почему не улыбается, как вчерашние двое, а словно ему…

— Вам больно? — удивилась я и вспомнила насильно избавленного от мрака Торшеса. — Простите…

— Сложно избавляться от мрака, который слишком давно и слишком прочно врос в твою душу и тело, — с трудом выдавил Ройш, сверкнув вишневыми глазами, в отличие от Юлженовых и Аршесовых, они не покраснели, но нашел силы улыбнуться: — Знаете, Олеся, есть такое понятие как наслаждение сквозь боль… вот сейчас я испытываю истинное и ни с чем несравнимое наслаждение. Впервые за сотни лет. Мне так светло и тепло…

Я смотрела на этого большого, сильного, с виду молодого мужчину с экзотически красивой внешностью, который сидел в мягком кресле и полу прикрыв глаза, явно испытывая боль, светло улыбался. Боже, что же за мир такой?! Тем не менее, моя тошнота ни в какое сравнение