не идет с полученным результатом: мужчина, наверняка давным-давно потерявший всякую надежду, избавился от мучительного мрака, будто ослепший неожиданно прозрел и любуется миром. И ведь на Вайре столько ярких красок!

— Думаю, со временем мы все привыкнем к этой процедуре и уже не будет так плохо. Ни вам, ни мне, — надеялась я.

В конце концов, человек ко всему привыкает, а тут мы будем творить добро, чем не отличная мотивация? Настаивать на продолжении очищения никто не стал, наоборот, расслабились: видимо, были опасения, что я откажусь помогать «мрачным» вайрам. Несмотря на мое намерение уйти домой, посиделки продолжились. Никаких сложных разговоров и проблем — мы вели легкую и непринужденную беседу, потому что местные женщины оказались не только светом своих мужчин, но и душой компании, веселыми хохотушками и даже чуточку троллями. До своих мужчин им далеко, конечно, но они с удовольствием подтрунивали над соседями по столу. Не обидно, а весело и с тонким чувством юмора.

Глава 17 А давайте обклеим эту хрень какой-нибудь фигней

Если вам понадобятся услуги фотографа, дизайнера или юриста — просто наберите случайные цифры на телефоне.

(шутка)

Новое утро в новом мире, а во мне все больше надежд, уверенности и душевной легкости копится. Вайр пусть и сложный мир, но нельзя не восхититься тем, что он дает. За окном плывут розовые облака, сияют далекие, такие необычно крупные звезды, но они больше не пугают, а вызывают восторженный трепет.

Другие миры… еще недавно волшебная сказка, недостижимое далекое будущее, а теперь — моя реальность!

Откинув одеяло, я села, поболтала ногами. Н-да, кровать высоковата оказалась. Сама виновата: ошиблась в расчетах. Бывает. Вчера после посиделок с жителями оплота мы вернулись домой ближе к вечеру. Домой! Как же это приятно звучит и ощущения… м-м-м… Во мне бурила энергия, своя собственная, недаром домашние меня «шилом» дразнили, и море той, что уже ежедневно выкачивала из вайров. Вот я и занялась благоустройством нашего жилища.

Фрей следовал за мной этакой флегматично-благодушной тенью, ему было откровенно плевать на мой дизайн его личного пространства. По принципу «чем бы дитя не тешилось». Силен мой невампир: на Земле любой мужик не то что за свою территорию, за свою драную футболку костьми бы лег и обвинил в рейдерском захвате, а мой — только шире ухмылялся. Чем разбудил во мне азартного и безбашенного чертенка. Научившись пользоваться кристаллами и энергией Вайра, я отпустила свою фантазию. Часа через три я с восторгом любовалась тем, что натворила. Прошу заметить, именно творила, а не вытворяла.

Фрей же, ухмылялся уже не так ехидно, когда бродил по своим трехуровневым просторам в минималистичном стиле, а сейчас кардинально изменившимся. Теперь дверь в наше жилище вела в старорусские хоромы. Стены, пол и потолки деревянные, даже с едва ощутимым хвойным запахом. Знай наших! И все это великолепие украшено деревянным кружевом — резными листиками-цветочками, животными, затейливыми завитушками. Огромные окна во всех комнатах украсили колышущиеся тоненькие нарядные занавески в мелкий зеленый цветочек. Вдоль стен старинная мебель разных культурных эпох: бюро из красного дерева с секретными механизмами и часами с музыкой, такое же экспонируется в Зимнем дворце; у окна столик-бобик, за похожим любила работать Екатерина Вторая; шкафы, комоды, стулья-кресла с резными спинками, табуретки. Я шла за Фреем и ловила себя на том, что иду по чуть трескучему паркету Большого Петергофского дворца, глазея на свой новодел. Ничего, привыкну!

Но наступившее утро от чувства, что я поселилась в музее, не избавило, а лишь усилило.

— Интересное у тебя представление о домашнем уюте, — раздалось у меня за спиной ехидно-насмешливое замечание.

Да, вчера перед тем как начать «творить», я пафосно заявила Фрею, что сделаю самый уютный и светлый дом. Оглянувшись, смерила насмешника хмурым взглядом. Правда скрываемая досада на себя же и смущение быстро забылись — залюбовалась собственным мужем. Его волосы, ставшие на Вайре винно-красными, в художественном беспорядке разметались по белоснежным подушкам. Крупный, поджарый мужчина, заложив руку за голову, вальяжно развалился на своей половине кровати, показывая себя во всей красе. И когда успел полностью раздеться? Вечером же в штанах ложился…

Нашу договоренность о разделении личного пространства он не нарушал. Точнее, как и прежде, ноги держал при себе, а вот его лапы и нос частенько оказывались в непосредственной близости от меня. Я попыталась вернуть хмурые нотки хотя бы в голос:

— С чего это вдруг ты решил обнажиться?

Но боже мой, как можно хмуриться и «недовольничать» на Фрея, такого горячего и сексуально привлекательного, что сердце невольно ускорили ритм, а ладони вспотели. Его идеальное, беспристрастно замечу, хоть и с непривычной светлой кожей тело, прикрыто уголком моего одеяла. Лишь условно скрывая самое интимное, причем на этих условностях мой взгляд позорно залип со жгучим интересом, тем более тот самый «уголок» приподнялся благодаря моему вниманию.

— Решил напомнить тебе, что на Ариме ты хотела меня чему-то научить. В интимной сфере… — чувственные губы Фрея расползлись в привычной коварно-хитрющей улыбке, оголяя белоснежные устрашающие клыки.

Щеки загорелись от смущения и злости, я тот момент отлично запомнила. Поэтому, насмешливо фыркнув, парировала:

— Помнится, ты слишком радовался, что тебе меня учить ничему не придется.

Фрей сел, отчего уголок одеяла сполз и перестал скрывать очевидное мужское желание.

— Ну почему же, я готов, — усмехнулся он еще коварнее. Потом вкрадчиво, с сильным гортанным и хищным «р» добавил: — Научить тебя послушанию, смирению, готовности всегда и во всем услужить своему сумраку. В общем, тому, что наши светлячки умеют с рождения…

От его самомнения и наглости я встала на колени и подбоченилась:

— Забудь о подобной ерунде! В этом плане я необучаема, поверь, знаю о чем говорю. Тем более одно дело — ваши светлячки, а мы, темные, — совсем другие.

Фрей неожиданно метнулся ко мне, протянув руку, я рефлекторно отпрянула, но он успел зацепить пальцем тоненькую лямку маечки и дернул.

— Ты обалдел? Зачем портить вещи, других-то нет! — возмутилась я, разглядывая порванную майку и свою полностью обнаженную грудь.

Не то чтобы тряпку жалко, но…

— Обалдел, слишком сильно хочу свою женщину, — его хриплый, страстный голос отвлек меня от разглядывания порванной майки.

Я подняла глаза на Фрея. Уф, до самых пяток пробрало от жадного, голодного, призывного взгляда, которым он поедал мою грудь. Как-то страшновато стало: если меня лишат невинности в таком состоянии, то, боюсь, дальше «исполнять супружеский долг» будет проблематично. В голову пришла мысль, показавшаяся вполне приемлемой и занятной. В лицо Фрею полетела подушка, потом