— Красный, — произнес кто-то позади нас.

— А-а, Талиесин, — обрадовался Агравейн, приветствуя человека, стоявшего в дверях и наблюдавшего за нами с легким интересом. — А почему красный?

Я вытаращился на главного барда Артура. Это имя носил певец в зале короля Луга на Островах Блаженных. Именно этот человек держал в моем сне лошадь Артура и говорил с с Сионом в часовне. Только никакой звезды во лбу у него не оказалось, и лицо — простое, человеческое, без этого странного сияния, которым отличаются лица сидхе, хотя, ничего не скажешь, Талиесин был очень красив. Его имя, «Сияющее чело», ему вполне подходило.

— Я знаю тебя, — растерянно проговорил я.

Он покачал головой.

— Нет, мы никогда раньше не встречались. Но, возможно, тебе приходилось слышать некоторые из моих песен. Их много.

— О чем ты говоришь? — удивился Агравейн.

— Ваш брат считает, что мы встречались, — вежливо объяснил Талиесин, подходя к нам. — А я его поправил. Мне не выпало такого удовольствия, встречать его раньше. Твой брат — замечательный человек, Агравейн.

— Он не колдун, — быстро сказал Агравейн.

Талиесин улыбнулся.

— Экий ты подозрительный! — упрекнул он брата. — Я и не утверждал ничего подобного. Добро пожаловать в Камланн, Майский Ястреб.

Я был уверен, что не ошибся.

— Но как же… — начал я.

— Сожалею, — быстро остановил он меня, — сейчас я не смогу тебе ответить. Пока ты просто не сможешь меня понять. Ты же думаешь о сне, увиденном ночью, и еще о другом сне, а еще о том, что сказал Бедивер. Давай пока оставим объяснения. Разумеется, во всем этом есть что-то загадочное, но я люблю ответы больше вопросов, ответы интереснее. Смотри, как получается… Кто-то что-то говорит тебе. Ты слушаешь. Но что происходит на самом деле? На самом деле, ты сворачиваешь с одного пути на другой, и в конце пути выясняешь, что шел не туда. Так, между прочим, и с Бедивером было, когда мы впервые встретились. Он потом все восклицал: «Талиесин был прав!» А я уже устал от того, что все мне говорят: «О! А Талиесин-то был прав!»

Агравейн рассмеялся.

— О чем это вы толкуете? Вот если бы я понимал твои песни, я бы сразу сказал, кто прав, а кто — нет.

— Вот уж к чему я вовсе не стремлюсь! — запротестовал Талиесин. Он промурлыкал отрывок какой-то мелодии и замолчал. — У нас, бардов, есть такая привилегия… Так что красный плащ лучше, не сомневайтесь. Там в этой куче есть один такой, вполне приличный.

Я вспомнил сон Сиона: «Человек в красном плаще, лежащий мертвым», и мне показалось, что у моих ног разверзлась пропасть, просто я ее не вижу. Талиесин уже не улыбался.

— Не надо опасаться, Майский Ястреб, — мягко сказал он. Лицо его при этом было совершенно непроницаемым. — Это — судьба. Твой цвет — красный, как цвет дракона Британии, или как кровь на полях сражений. Не сомневайся, кровь еще ляжет на поля, когда падет стена щитов и ворота крепости. — Он покачал головой. — Империя сейчас напоминает гобелен, сотканный разноцветными нитями. И цвет твоей нити — красный. Он внезапно замолчал, поморгал, потряс головой, словно отгоняя видение. — Да, так вот, о плаще… красный тебе идет. Поройся в этом куче. А мне пора. Надо найти Артура и объяснить, почему со стенами такая задержка. Vale! — С этими словами он быстро вышел из дверей склада. Створка гулко хлопнула за ним.

— Солнцем клянусь! — вскричал Агравейн. — Что это было?

— Понятия не имею, — ответил я. — Но ответь мне, кто такой Талиесин?

— Главный бард Артура, один из его советников, а еще — всадник в коннице Бедивера. Ну, когда нужно.

— А когда нужно?

— Да кто их знает, этих бардов! — с досадой воскликнул Агравейн. — Иногда он говорит такое, чего все равно никто не понимает. А иногда пророчествует. Перед последним боем он вдруг подошел к одному из пехотинцев, Максену ап Валенсу, взял его за руку и сказал: «Удачи и прощай». Максен погиб в том бою. Некоторые считают, что Талиесин немного не в себе. А другие нарасскажут тебе таких историй!..

— Каких?

— Ну, вроде того, что его родители были не то богами, не то демонами, разные ходят слухи. Он, дескать, пил из котла Аннуна и все знает. Он пророк, волшебник, дьявол, святой, ангел. — Агравейн пожал плечами. — Священники не очень его привечают, но он всегда посещает мессу, когда оказывается в Камланне. Но вот уж в чем никто не сомневается, так это в том, что бард он великий. Когда-то он служил Уриену из Регеда, пока Артур не убедил его перебраться в Камланн. Но он точно не северянин. Да ты сам слышал, как он попрощался. На латыни. Уж настолько-то я латынь понимаю. Некоторые говорят, что он из Гвинеда. Взгляд у него вещий, это точно! — Агравейн сделал жест, обороняющий от злых сил, и понизил голос. — Поэтов вообще лучше не трогать. Они все-таки пророки и хранители закона. Никто не задает Талиесину вопросов, потому что все равно ответов не поймут. Когда его расспрашивают, он воспринимает это как оскорбление. Обиженный Талиесин может такое сказать, что после этого останется только на собственный меч упасть. А где ты мог видеть его раньше, интересно?

— В пиршественном зале короля Луга.

Агравейн отвернулся и снова сделал жест, обороняющий от магии.

— Так видишь, по его словам, это не он был.

— А я думаю иначе. — В памяти мелькнула мелодия песни Талиесина. — Я тогда не понял его песни, но никто меня не убедит, что в ней могла быть хоть капля зла.

— Тебе виднее, — сказал Агравейн, снова глядя на дверь. — Так что, искать тебе красный плащ?

Слова Сиона снова промелькнули в голове, как дурное предзнаменование. А еще я вспомнил, что мать часто носила красное. Ничего особенного в этом не было. Ткань в красный цвет красить легко, многим мужчинам нравится яркое. И какую бы нить Талиесин ни увидел в своем гобелене, цвет плаща на узор не влияет.

— Да какая разница, — ответил я Агравейну. —