Он смотрел на меня, задумчиво покусывая нижнюю губу, а потом с сомнением произнес: — Молод ты еще… — и непонятно было, говорит он это мне, или размышляет вслух.

— Я взрослый. Мне семнадцать.

— Вот я и говорю: молод, — кивнул Талиесин. — Знаю, как на это смотрят старшие. Дескать, раз взял в руки оружие, так уже стал мужчиной. А человек из королевского клана и вовсе должен уметь справляться со всеми королевскими заботами. А ведь это неправильно — столь многого требовать от человека, которому едва исполнилось семнадцать лет. — Бард взял меня за плечо. — Хотел бы я ответить на твои вопросы, но мне самому далеко не все еще ясно. Кое-что я, конечно, провижу, но что из этого произойдет на самом деле, а что нет, пока неизвестно. А есть еще кое-что, что я вижу совершенно отчетливо, да только оно не укладывается ни в какие рамки. И я не понимаю причины. Ну и как мне отвечать на твои вопросы, если я понятия не имею, не изменит ли мой ответ ход твоей судьбы? Ты и сам знаешь, почему Артур столь холодно к тебе отнесся, и однажды поймешь истинную причину. Не сейчас. Наберись терпения и научись жить, не задумываясь о том, почему то или иное так, а не иначе. К сожалению, больше мне нечего тебе сказать.

— Ну, хорошо, — я тяжело вздохнул. — Но скажи хотя бы, ехать мне в Регед?

— Ты уже все решил.

Я подумал и понял, что он прав.

— Кто ты? — шепотом спросил я.

Он как-то очень мягко улыбнулся.

— Я — Талиесин, главный бард императора.

— Ты из Дивного Народа?

Он не ответил, повернулся и пошел дальше.

Днем я вспомнил о кобыле Сиона и пошел проведать ее. Однако выяснилось, что еще накануне днем фермер забрал и телегу и деньги. Теперь ничто не держало меня в Камланне, и я со спокойной душой отправился следующим утром вместе с отрядом Кея в Деганнви. Отряд насчитывал тридцать человек. Я не думал о том, что ждет нас в дороге. А в дороге, как выяснилось, нас ждали неприятности.

Все в отряде относились ко мне с подозрением. В ход пошли любые средства, лишь бы заставить меня отказаться от своих намерений. Заводилой, как и следовало ожидать, был Кей. Если в дороге возникала какое-нибудь неприятное дело, которое обычно поручали рабам, за отсутствием оных делать его приходилось мне. Конечно, выглядело это оскорбительно. В остальное время меня просто не замечали. Никому я там был не нужен, и мне постоянно давали это понять. Впрочем, довольно скоро я обнаружил, что оскорбления легко обратить в шутку, а внимательное отношение к происходящему вполне способно предотвратить вызов. Я спокойно воспринимал все колкости и подначки, и только благодарил судьбу за то, что с нами нет Агравейна. Он-то наверняка посчитал бы себя обязанным поубивать половину отряда.

Мы двигались по римской дороге из Камланна через холмы, которые британцы называют Гвлад ир Хаф, Царство лета. Считается, что где-то неподалеку проходит граница Иного мира. Миновав Баддон, у римлян называвшийся Аква Сулис, мы повернули на северо-запад по другой римской дороге, ведущей в Каэр Легион, и начали подниматься в горы Арфон. Потрясающая страна, красивая и суровая! Дорога, правда, оказалась неровной. Это объяснялось просто: римляне долго не могли завоевать запад Британии, а когда все же завоевали, вскоре вынуждены были покинуть его. Так что с дорогами они просто не успели разобраться. Деганнви, небольшая, но мощная крепость, располагался в самой суровой части страны. Здесь все, начиная с короля Мелгуна, нас не то что не любили, а просто ненавидели, поэтому на гостеприимство рассчитывать не приходилось. О клятве на верность Артуру никто не вспоминал, в результате Мэлгун все-таки сумел нас обмануть. Зерно, выданное как часть причитающейся дани, оказалось наполовину смешано с мякиной, и обнаружилось это лишь в Камланне. Мы торопились покинуть Деганнви, избегая вполне возможной стычки с людьми Мелгуна. Потом король заявил бы Артуру, что нападение — дело рук бандитов.

Обратный путь оказался одновременно и легче и труднее. Пока мы ехали по северной дороге с пустыми возами, проблем с бандитами не возникало. Зато на обратном пути на нас напали трижды. Грабители атаковали из засады, используя луки — оружие, которого не коснется ни один благородный воин. Их целью были, разумеется, груженые данью телеги. Атаки мы отбили не без потерь: двоих воинов убили, а семерых ранили. На нас нападали, потому что видели в нас людей Артура, а его здесь люто ненавидели. Монастыри, где мы останавливались для сбора дани — церковь платила отдельно от короля — приходилось порой брать приступом, словно вражеские крепости. Сами крепости были не лучше. Если мы останавливались в них на ночлег, то приходилось охранять не только телеги, но и собственные спины.

Все эти сложности облегчали мою задачу. Я сражался с бандитами, ухаживал за раненными; на меня, так же как и на других членов отряда, обрушивались потоки брани. Люди Кея поневоле начали мне доверять. К возвращению в Камланн я оказался не изгоем, а членом семьи. Так думали все, кроме Кея. Не зря в песнях его называли упрямым Кеем. Он и в самом деле отличался упрямством в бою, выполнял поставленную задачу любой ценой, никогда и ничего не боялся, не нервничал и не думал о себе. Отличный пехотный командир! Но упрям сверх меры. И упрямство его касалось, в первую очередь, меня. Досадно, ведь к концу похода я научился им восхищаться.

Итак, мы вернулись в Камланн спустя три недели после выхода. Я полноправным членом отряда с удовольствием въехал в ворота, из которых выезжал презренной обузой, навязанной приказом Артура. Наверное, это была победа.

Агравейн быстро растолковал мне причину перемены отношения ко мне. К тому же оказалось, что пришли вести о событиях в Сорвиодунуме. Как всегда, они оказались не совсем точными. Если верить слухам, при побеге я положил добрую дюжину саксов. Я особо не возражал. Но в Братстве ко мне теперь относились с некоторым уважением.

Однако мнение Артура не поменялось. Кей доложил Верховному Королю собранные сведения о силах Мелгуна, о том, как нас принимали, о стычках с