Улыбаясь, Элеонора подошла ближе:

– Какая радость снова увидеть вас, миссис Клири…

– Да-да. Ах, дайте же мне взглянуть на вас, милочка!

Элеонора закрыла рот, когда миссис Клири окинула оценивающим взглядом её лицо и платье. Такого она не помнила.

– Что ж, – сказала наконец миссис Клири, – не могу сказать, что удивлена. Я всегда знала, что вы вырастете настоящей красавицей. Конечно же, с этим могут быть сопряжены свои сложности, но я рада, что вы не забыли о скромности вашего положения.

Миссис Клири выжидающе посмотрела на неё, и Элеонора вздрогнула, приходя в себя.

– Рада слышать, что вы так думаете, – сказала девушка, жестом приглашая миссис Клири устроиться в лучшем кресле. – И позвольте мне выразить вам свои соболезнования. Если бы я знала, что вы в трауре…

Миссис Клири величаво кивнула:

– Очень любезно с вашей стороны, мисс Хартли, хоть и немного запоздало. Мой бедный Альфред скончался два года назад.

Элеонора покраснела.

– Мне очень жаль. Миссис Пембрук всегда так хорошо отзывалась о нём, – сказала она, не вспомнив ровным счётом ничего о мистере Клири.

– Ах, дорогая Эммелина, – лицо миссис Клири смягчилось. – Она была такой доброй, иначе бы не приняла вас. Вы были очень… трудным ребёнком. Носились по дому, визжа и огрызаясь на слуг. По крайней мере, так было в первый год нашего знакомства. И вы не произносили ни слова, даже когда с вами заговаривали.

Элеонора с трудом могла поверить в то, что услышала. Она никогда не вела себя так плохо! Девушка сдержанно кашлянула:

– Ну, я… прошу прощения за своё поведение в прошлом. Должна признаться, я этого не помню.

Миссис Клири фыркнула:

– Полагаю, это даже к лучшему. В конце концов, Эммелина научила вас манерам, и должна сказать, она проделала отличную работу. Никто из тех, кто бы увидел вас теперь, не поверил бы, что когда-то вы были настоящим ужасом.

Миссис Клири улыбалась, кажется, искренне полагая, что сделала Элеоноре комплимент. Девушка изо всех сил старалась, чтобы недоверие не отразилось на лице. В следующий миг улыбка миссис Клири истаяла, и Элеонора увидела, как воспоминания окутывают её, точно опавшие листья.

– Смею предполагать, так всё и было, – поспешно сказала девушка, чтобы отвлечь гостью. – Мне так не хватает её опеки в последние месяцы. Она была мне как мать… – Элеонора позволила голосу стихнуть и отвела взгляд, зная, что миссис Клири наблюдает за ней. – Я ужасно по ней скучаю.

– Конечно же скучаете. Любой, кто знал Эммелину, скучает по ней, – сказала миссис Клири, быстро моргая. – Что ж, мисс Хартли, если вам понадобится опека, напишите мне. Я буду очень рада помочь.

Элеонора заморгала, словно сдерживая слёзы, задаваясь вопросом, не переборщила ли.

– Ох, миссис Клири, вы так любезны! Это будет настоящим утешением.

От Элеоноры не укрылись отделка на платье миссис Клири из настоящего соболя и бриллиантовые шпильки в седых волосах, и весь оставшийся день она была само очарование и внимательность.

Поезд в Лондон с грохотом летел мимо длинных рядов домов с террасами, сбившихся в кучу в дымке смога. То тут, то там Элеонора видела тонкие коричневые полоски – грязную улочку или влажную кору голого дерева. Короткая вспышка цвета – когда они проезжали рынок, плоский участок мшистой зелени – когда они проезжали парк, и наконец Темзу, похожую на слизня, сочащуюся под ними, – когда поезд прогрохотал по мосту к вокзалу Виктория.

Огромные железные арки возвышались над головой, теряясь в дымке пара. Над платформами лежала пелена дыма, густая и тёмная. Засвистели паровозы. Чьи-то саквояжи цеплялись за её платье, и кто-то наступил ей на юбки. Элеонора, сохраняя самообладание, пробиралась к выходу. До особняка Гранборо было недалеко – самое большее полчаса ходьбы. Приятно было бы идти вдоль парков, но нужно было сохранять благоразумие. Если она в своей прекрасной шали свернёт куда-то с Пикадилли, повезёт, если её только ограбят. И всё же она должна была попытаться. Если действовать осторожно, она сумеет увидеться с Чарльзом или Ифе или разузнать, не приходила ли Лея снова.

С площади напротив особняк Гранборо выглядел потрёпанным и сырым. Он скрючился на улице, словно огромная поганка, и под каждым окном остались потёки от воды. Туман клубился вокруг перил, точно облако спор.

Не знай Элеонора всего – подумала бы, что дом покинули и законсервировали на зиму. Все окна были тёмными, ступеньки – грязными. Каретник пристроился рядом – смутный приземистый тёмный силуэт в тумане. Время от времени мимо проезжал кэб, и свет фонарей блестел в разбитых окнах, похожих на сломанные зубы.

Особняк должен был выглядеть как сказочный замок. От этого девушке легче было бы думать о всех тех годах, которые она провела взаперти на чердаке. Но в ставнях, покрытых шелушащимся слоем краски, не было романтики, а в покорёженных раздутых оконных рамах – никакой загадки. Этот дом, словно губка, впитывал дождевую воду и грязь. Сейчас она видела это ясно и была разочарована.

Элеонора посмотрела на каретник. Если там кто-то был – это было бы легко разглядеть. Всё внутри уже давно продали или украли. Если разжечь огонь, пламя осветит все разбитые окна оранжевым светом. Но Элеонора ничего не видела – значит, Лея не возвращалась. Девушку охватило разочарование. Несмотря на укрытие, которое каретный сарай мог предоставить от липких февральских туманов, несмотря на друзей, которые могли бы помочь Лее, если бы она жила где-то рядом с особняком, остаться там было бы слишком рискованно. И всё же Элеонора ждала, прячась за влажным платаном. Может, Леи здесь и не было, но она могла мельком увидеть Ифе или Чарльза.

Краем глаза девушка заметила, что в окне особняка быстро шевельнулись занавески. Чарльз? Ифе? Девушка вернулась на своё место на площади и ждала, неотрывно глядя на грязное стекло.

В то воскресенье Элеонора по дороге в церковь увидела экипаж миссис Клири, запряжённый четвёркой лошадей. Экипаж ехал сквозь толпу прихожан, направлявшихся в противоположном направлении. Самой миссис Клири внутри не было. Элеонора стояла на холоде в окружении шепчущихся соседей, и её пронзала зависть. Бесси сплетничала с соседями, а за Элеонорой тянулся шлейф тишины и шепотков всякий раз, стоило ей ступить в церковь, хоть она пробыла в Пекхэме уже почти два месяца. А вот миссис Клири не только не приходилось мириться с единоверцами Элеоноры – её экипаж следовал по направлению к католической церкви. Ей даже не приходилось выходить из дома. Просто послать экипаж от своего имени было достаточно, чтобы люди остались довольны, тогда как Элеонора должна была сидеть прямо и изображать искреннее внимание, пока за её спиной перешёптывались.

Как только Элеонора вернулась домой, она написала миссис Клири ещё одно письмо, прося совета, в котором не нуждалась. Когда девушка наконец получила приглашение на ужин, то разве что не танцевала по гостиной. Это был её шанс!