но аборигены либо не хотят нас понять, либо не могут. Сегодня утром девушка, с которой мы контактируем чаще всего, рассердилась, накричала на меня и заявила, что если мы хотим с ними общаться, мы должны вызвать вас.

— Понятно, — кивнул Ник и не смог не съехидничать: — Не могу сказать, что очень удивлен.

— Мы прочли все ваши отчеты о пребывании у аборигенов. Мы пытались вести себя по вашей схеме. Бесполезно. С сегодняшнего утра на нас не обращают внимания — Матвей три часа простоял у подножия супердерева, но никто так и не спустился. У нас нет выхода, кроме как просить вас о помощи.

— А если я откажусь? — Ник склонил голову набок и покосился на Градиленко. Он угадал — ответил, конечно же, начальник контактеров:

— Не дури, Тарханов. Пусть твой шеф и большая шишка, но неподчинение прямым приказам и он покрыть не сможет. Не заставляй меня приказывать.

Ник хмыкнул.

— Да я так спросил, абстрактно, — сказал он миролюбиво. — Зачем мне противиться? Ладно, что я должен делать?

— Попробовать стать мостом между нами и селентинцами. Ты должен попытаться понять их. И объяснить все нам.

— Ладно. Попробую.

— Смотри. — Гарик вытащил из внутреннего кармана книжицу, потрепанную и засаленную. У Ника при виде ее брови неудержимо поползли вверх — не привык он к книгам в таком состоянии. Да что там — он привык к книгам исключительно в электронном виде. Распечатки распечатками, а книги Ник воспринимал как череду строк в экранах терминалов.

— Это руководство по…

«О боже, — мысленно простонал Ник. — И тут руководство… Неужели правительство Земли состоит сплошь из одних непрошибаемых чинуш?»

Но он продолжал покорно слушать. И покорно вникать.

Потому что это временно стало его работой. Здесь, на Селентине, которую он успел полюбить больше, чем все виденные доселе миры.

Глава десятая

— Долетели, — сообщил ва Тан, вглядываясь в далекий горизонт.

Он уже с полчаса стоял на условном «носу» и смотрел, соответственно, прямо по лёту наусов и корзины.

Артем, конечно же, не утерпел — живо вскочил и метнулся к борту.

На горизонте вырисовывалось нечто темное, без единой различимой подробности.

— Это что? — полюбопытствовал он.

Ва Тан усмехнулся.

— Подлетим — увидишь.

Сказочник, несомненно прекрасно понимающий, о чем идет речь, великодушно предложил:

— Давай наусов покормим, Тан! Сверху вид будет куда более величественный, чем если в горизонт подлететь. Да и что нам с краю делать? Вглубь полетим.

— Верно, — согласился ва Тан и без лишних слов принялся отвязывать верхние крылья от хвостового «стабилизатора».

На все ушло часа полтора — пока подготовили Тана к вылету, пока расфасовали корм по нагрудным мешочкам, пока Тан размялся, выписывая вокруг корзины фигуры местного высшего пилотажа — разве что мертвую петлю не делал. Потом какое-то время набирал высоту и уже там, над корзиной и серо-коричневыми пузырями наусов начал высевать практически невесомый корм.

Вообще это был, если уж точно говорить, не столько корм, сколько лакомство. Наусы, конечно же, не были рекордсменами среди живых организмов по расходу энергии и с виду довольно большим зверушкам требовалось не так уж и много пищи. Однако, как и любые живые существа, они любили все вкусненькое — вот и готовили ушлые люди Поднебесья для них специальное угощение. Каких-то местных мошек, высушенных и перетертых в мелкую пыль. Осталось только высеять его в нужной стороне от корзины — правее, левее, выше, ниже. Наусы мгновенно улавливали то ли вкус, то ли запах лакомства и немедленно начинали подрабатывать воронками, смещаться ближе к прикорму. Самое интересное, что они продолжали двигаться в этом же направлении еще некоторое время, хотя лакомство высевать давно прекратили.

Артем довольно быстро ощутил, что корзина начала подниматься — теперь он отслеживал подобные вещи довольно умело, хотя у него сложилось впечатление, что перепады давления из-за изменения высоты должны быть гораздо сильнее. Тем не менее в мире Поднебесья даже быстрое изменение высоты на километр-другой почему-то не приводило к неприятным ощущениям и Артем давно перестал гадать почему.

Высоты они набрали, по ощущениям, метров триста. Ва Тан давно вернулся в корзину, воздухоплаватели успели подкрепиться и пустить по кругу предпоследний мех веселящего, а ничего особенно интересного Артем на горизонте так и не рассмотрел, хотя бегал на «нос» чуть ли не ежеминутно.

Потом всех сморило после веселящего. И лишь проснувшись и снова взглянув вперед, Артем понял, о чем ранее шла речь.

Челюсть у Артема натурально отвисла.

Они летели над Листом. Только Лист не парил одиноко, как это обычно бывало — к нему борт в борт примыкал еще один, а к ним обоим третий, и ко всем и каждому — еще по нескольку…

Это было немного похоже на пчелиные соты, только роль сот здесь выполняли летающие чаши Поднебесья — Листья. Их было даже не десятки — наверное, сотни. Сплошной многокилометровый ковер, парящий над полюсом планеты, в данном случае — над северным полюсом, — вот что увидел ошеломленный Артем.

В принципе аборигены неоднократно упоминали о поре переселения, когда Листы собираются вместе. Но даже в самых смелых мечтах Артем не мог вообразить, что это зрелище настолько величественное.

— Разрази меня гром, — пробормотал Артем ошеломленно.

Он прекрасно знал, что космос велик и чудеса его неисчислимы. Что каждый мир таит много непознанного и прекрасного — как, впрочем, и злого да неприятного. Наверное, космос манит людей, да и не только людей, и этим тоже. Артем практически искренне подумал, что оно того стоило — потеряться в мире Поднебесья без надежд на возвращение, чтобы увидеть это.

— Нравится? — усмехнулся незаметно возникший рядом сказочник.

— Разве это может не нравиться? — прошептал Артем восторженно. — Это… Это… волшебно! Я теперь точно знаю, что жил не зря.

Ва Дасти тихо засмеялся.

— Вам, наверное, очень грустно живется там, на поверхности мира, а Тиом. Мир прекрасен, только если смотреть на него сверху.

— Это смотря какой мир, — возразил Артем. — Я б тебя на Земле тоже свозил куда-нибудь — на Ниагару, к примеру, или в Гималаи. Хотя, если быть честным, там вся прелесть тоже заключается во взгляде на мир сверху.

— Вот видишь, — заулыбался сказочник. — Высота — это все. Это сама жизнь, как она есть. Сколько ни пиши песен или сказок, они все равно будут или о любви, или о предательстве, или о высоте.

Артем только протяжно вздохнул в ответ.

Вскоре подтянулся и ва Тан. Экс-охотник, в отличие от неофита Артема и мечтателя-Дасти, за борт взглянул лишь мельком и тут же принялся что-то поправлять