— А еще Леонид намекнул, что наша встреча вовсе не была случайной.

— Да, я заметил, — беспечно подтвердил ва Дасти. — Ну и что такого? Отшельники часто интересуются очень странными вещами, уж поверь мне, сказочнику. Поэтому они и становятся отшельниками — почти во всех кланах странностей не любят, чтобы не сказать сильнее. Вот и откалываются, чтоб не жить под косыми взглядами. Может быть, Леониду вздумалось поглядеть на чужака, который неожиданно спустился с небес на железной птице и нашел приют в клане Андира!

— Удивительно то, что мы сами прилетели к нему! — со значением произнес Артем. — Леонид мог сколько угодно искать встречи со мной, но как ему и его Листу удалось оказаться именно там, где пролетали наши наусы и наша корзина?

— Хм. — Дасти наконец-то понял, что именно беспокоило Артема. — Может быть, Леонид как-то следил за нами, а потом просто перелетел на Лист, мимо которого неизбежно пролетели бы мы?

— Не может такого быть, — подал голос ва Тан, до сих пор молча следивший за разговором с порога хижины. — Отшельник живет на молодом Листе гораздо дольше месяца или двух. Мы еще даже не задумали побег из клана, а он уже там жил.

— Почему ты так решил? — поинтересовался Артем.

Не то чтобы он не верил бывшему охотнику. Просто пытался вникнуть в мелочи, недоступные постороннему.

— Да видно же! — Ва Тан неопределенно помотал ладонью перед лицом. — Жилище закреплено в начале лета, по цвету видно. А сейчас уже середина зимы скоро. В очаге полно золы, да и рядом целая горка… Трава у жилища кое-где совсем притоптана, за месяц так не притопчешь, тут долго надо одной и той же тропинкой ходить. Много чего, в общем.

«Он прав, — подумал Артем, припоминая все, что ва Тан перечислил. — Я все это видел, только выводов нужных не сделал, потому что… Потому что я почти во всем так и остался жителем мегаполиса, выброшенным в дикость Поднебесья. Космонавтом на лоне природы. Чужаком…»

— Ну и главное, — вздохнув, добавил Артем, — я никак не могу понять, зачем Леонид рассказал нам историю о пленении ло Вима кланом хранителей? Потому что больше он ничего особенно и не сделал, разве что хорошенько рассмотрел всех нас.

— Рассматривал он главным образом тебя. — Ва Дасти озадаченно хмыкнул. — Точно, все время на тебя зыркал эдак исподтишка!

Сказочник переменил позу — завалился набок, вытянул ноги и из сидячего положения перешел в лежачее.

— Слушай, да он, наверное, и сказку рассказывал большей частью тебе! — Ва Дасти принялся развивать мысль. — Вспомни — сначала спросил: успел ли я уже рассказать о ло Виме? А когда выяснилось, что я и сказки такой не знаю, рассказал сам!

— Точно! — поддакнул из хижины Тан. — Так и было! Ну-ка, а Тиом, подумай: не услышал ли ты еще чего-нибудь дельного? Чего-нибудь такого, что может помочь в поисках?

Артем грустно покачал головой:

— По-моему, нет. Если бы я наперед знал, я бы с самого начала за каждым словом следил! А так — слушал как обычную сказку да веселящее прихлебывал…

«Но Леонид тоже хорош! — сердито подумал Артем. — Одной фразой все с ног на голову поставил! Сиди теперь, суши мозги, решай ребусы! Что же он хотел этим сказать, черти его дери?»

Троица воздухоплавателей еще долго ломала голову, пытаясь вспомнить какие-нибудь важные подробности визита к отшельнику или разгадать его тайные замыслы, но ничего существенного припомнить и придумать никто не смог. Артем, уже улегшись на свое место в хижине, еще какое-то время прикидывал возможные мотивы, которыми мог руководствоваться Леонид, но вскоре уснул, так ничего и не придумав.

Глава седьмая

Целых четыре дня Ник провел в полном одиночестве. Едой и питьем исправно снабжала корабельная линия доставки. Под койкой, которую явно давным-давно не поднимали и не крепили в походном положении, обнаружился пластиковый ящик со старыми журналами. Терминала в каюте не нашлось вовсе — сначала Ник подумал было, что его просто отмонтировали. Но нет — «Калахари» оказался довольно старым крейсером, наверняка построенным еще до колонизации Офелии. Ник валялся на койке, читал журналы и ни о чем особенно не думал.

Первое время.

Но потом, на третий-четвертый день, в голову потихоньку начали лезть разнообразные мысли.

Как долго ему еще здесь торчать в четырех стенах? Вернее, в шести — «Калахари», похоже, проектировал латентный пчеловод. Все, что только можно было сделать шестиугольным или шестигранным, здесь таким и было. От формы помещений до поручней на стенах и потолке.

Крейсер может пробыть в зоне контакта сколь угодно долго, а запас автономии у такой громадины наверняка исчисляется годами. Из-под ареста Ника вряд ли освободят, несмотря на обещания Шредера. Если бы имелась такая возможность, шеф бы ее точно уже осуществил. Значит… До Земли — эта успевшая опостылеть каюта, а там — слушание дела, и прощай дальний флот? И кто-нибудь потом перед рискованным шагом будет думать-тревожиться: «Ох, вышибут меня из флота, как Гринёва, Даусса или Тарханова…»

Мрачная перспектива…

Ник вспомнил прибытие на Селентину, свои мысли о том, что космолетчики не любят космос, а любят кислородные планеты. И понял, что был тогда не совсем прав.

Может быть, он и не любил космос. Но все равно стремился туда. Мысли о том, что отныне предстоит сворачивать в зародыши устаревшие механы и выращивать на замену новые, посовременнее; что придется безвылазно торчать на Земле, в толпе, в мегаполисе; что вряд ли теперь светит всласть поохотиться в неведомой глуши — все эти мысли Ника невероятно угнетали. Подавляли все его естество. Слишком уж он привык к свободе дальних рейдов.

«Нарвался все-таки… — подумал Ник с отчаянием. — Но ведь не мог я свернуть программу, не мог, не успевал! Я Бугу увидел буквально за четверть часа до землеходов… Неужели они не хотят этого понять?»

Ник представил лягушачье лицо Градиленко и вздрогнул от омерзения пополам со злостью. «Может, не стоило швыряться табуреткой? Повилял бы хвостиком, изобразил раскаяние — глядишь, и обошлось бы выговором да штрафом. А так — прощай флот…»

Но почему молчит Шредер? Он же обещал…

К вечеру четвертого дня журналы были напрочь забыты; Ник лежал на койке лицом в подушку и чуть не до крови кусал губы.

Щелчок дверного запора буквально подбросил его. Ник вскочил и застыл напротив медленно отворяющегося люка.

Вошел капитан. Плотно затворил люк и внимательно поглядел на Никиту. В руке капитан держал сложенный вдвое лист пластика, похоже, с какой-то распечаткой.

— Ну, как ты, сынок? — спросил капитан вполне нейтрально.