о внешности, считая, что для работы та значения не имеет, а в обычную жизнь она выходит крайне редко. Она знала, что привлекательна, несмотря на пренебрежение обычными женскими штучками, но сейчас вдруг вспомнила мамино предостережение: «До тридцати делай что хочешь, но после женщина либо становится красавицей, либо можно считать, что она потеряна для общества!» Лере недавно стукнуло двадцать восемь.

– Правда? – обрадовалась она, но Суркова довольной не выглядела. Все еще сердится?

– Вы слышали, что мы отпустили Третьякова? – спросила начальница.

– Нет… – пробормотала Лера и добавила с надеждой: – С него сняты подозрения?

– Пока нет, но, так как открылись новые обстоятельства, тень, брошенная на вас из-за ваших, гм… отношений, пока что рассеялась, и у меня нет оснований держать вас в стороне.

– А что за «новые обстоятельства»?

– Узнаете в свое время. А пока езжайте-ка в сто двадцать вторую медсанчасть!

– Что-то случилось?

– Новости не видели?

– Нет…

Лера пришла домой в половине первого ночи и сразу завалилась в постель: размышления и тренировка измотали ее, и она даже душ не приняла – сразу вырубилась и проспала до утра. Зато встала, чувствуя бодрость, несмотря на тянущую боль в мышцах, что оказалось даже приятно после длительного перерыва. К телевизору и компьютеру она не подходила.

Суркова неодобрительно поджала губы.

– Нужно быть в курсе событий, нельзя пренебрегать новостями! – сказала она.

– Виновата, исправлюсь! – пробормотала Лера. – Так в чем дело-то?

– В больнице вы навестите Зинаиду Купелину.

– Погодите-ка, знакомое имя…

– Разумеется, ведь это супруга вице-губернатора, принимающая участие в судьбе Музыкального театра. Если не ошибаюсь, это у них в гостях вы познакомились с Третьяковым?

– Д-да… Она что, заболела?

– На нее напали вчера вечером.

– Напали?!

– Так же, как и на двух… вернее, даже трех других женщин, разница лишь в том, что в этот раз убийца не сумел довести дело до конца: помешал водитель Купелиной.

– Вот это да!

– Вам не кажется странным, что на жену вице-губернатора нападают сразу, как только Третьяков оказался на свободе?

– Он же не дурак и не стал бы…

– Мне тоже Третьяков идиотом не показался, – перебила Суркова. – Что вам известно о его отношениях с Купелиной?

– Мы говорили об этом, – неуверенно ответила Лера после паузы. – Кирилл… то есть Третьяков утверждает, что она помогала ему на первых порах в Питере и стала, если можно так выразиться, его крестной матерью в театральном мире нашего города.

– То есть он не бахвалился романом с ней?

– Что вы, наоборот: у меня создалось впечатление, что эта тема ему неприятна!

– Думаете, романа не было?

Лера неопределенно качнула головой.

– Я лишь шапочно знакома с Купелиными, поэтому ничего не могу утверждать, но мне эта пара показалась гармоничной, – проговорила она задумчиво.

– Так бывает, когда вращаешься в высшем обществе, – возразила Суркова, терзая карандаш. – То, что выносят на публику, может сильно отличаться от реальной ситуации!

– Мне кажется, что Купелиной нравится находиться в артистической среде: она купается в чужой славе и, по-моему, довольствуется только этим. Она не похожа на хищную бабищу, которая заставила бы молодого актера лечь с ней в постель в обмен на обещания всяческих благ!

– А вы уверены, что в ваших суждениях отсутствует предвзятость, Лера?

Девушка почувствовала, что заливается краской, и прикусила губу.

– Алла Гурьевна, я хочу, чтобы вы поняли, – сказала она. – Между мной и Третьяковым случилось… кое-что, это правда, но мы не любовники в общепринятом смысле этого слова. Ни он, ни я не рассчитывали на продолжение отношений, потому что никаких романтических чувств мы друг к другу не питаем. Он мне нравится как человек, и я не верю, что он мог хладнокровно и с особой жестокостью расправиться с несколькими женщинами, однако…

– Хорошо, Валерия Юрьевна, – перебила ее Суркова, – мне все ясно. Я не стану больше поднимать этот вопрос: сделаем вид, что ничего не было, хорошо? Думаю, что и Третьяков не станет распускать язык: похоже, он не из тех, кто хвастается своими победами. Это, кстати, характеризует его с положительной стороны… Если предположить, что наш убийца Третьяков, то он должен быть абсолютно ненормальным: во-первых, совершил попытку убийства сразу после освобождения, вместо того чтобы отсидеться, пока все не уляжется, и, во-вторых, напал не на кого-нибудь, а на жену вице-губернатора, свою благодетельницу!

– Согласна! – обрадовалась Лера, что начальница ее поддержала. – Даже если он маньяк, то мог бы оторваться на какой-то неизвестной женщине, раз уж ему так невтерпеж, а не выбирать для этого ту, смерть которой вызовет огромный резонанс. Он не мог не сознавать, что вся полиция города бросится на его поиски!

– Верно, – кивнула Суркова. – Коллеги рассказали вам, что им удалось выяснить в Екатеринбурге?

– Э-э…

– Да ладно, не нужно драмы: я не сомневаюсь, что они от вас ничего не скрыли!

– Ну, э-э, да, это правда, – с облегчением кивнула Лера. – Я так поняла, что в расследовании всплыло имя некоего Георгия Кременца: он и есть наш новый подозреваемый?

– Пока рано говорить, но вряд ли он просто так появился!

– Но я что-то не припомню такой фамилии среди тех, с кем…

– Меня это тоже смущает, – снова прервала Леру Суркова. – Если Кременец знаком с Третьяковым и действительно приехал в наш город, то он должен иметь отношение к театру, в котором тот работает, однако ни разу за время расследования нам не попалось его имя. Почему?

– Надо поговорить с Кириллом!

– Уже.

– В смысле?

– Антон уже к нему поехал – надеюсь, привезет какую-то полезную информацию… А вы, как я сказала, отправляйтесь в больницу: кажется, Купелина не сильно пострадала и вам удастся с ней поговорить. Выясните, видела ли она нападавшего и сможет ли его описать. Потом возвращайтесь, и мы вместе обсудим дальнейшую тактику: все будет зависеть от сведений, которые добудете вы и Антон.

* * *

Антон и не ожидал, что Кирилл Третьяков обрадуется его появлению, но реакция артиста была столь откровенно враждебной, что опер, несмотря на свою опытность, решил, что конструктивного разговора не получится. Однако Третьякову довольно быстро удалось взять себя в руки.

– Спрашивайте, если вы еще не все выяснили, – резко и отрывисто сказал он. – Но имейте в виду, что я рассказал все, что мне известно!

– Возможно, вы просто не знаете, что еще могли рассказать?

Вопрос оперативника поставил артиста в тупик.

– Что вы имеете в виду, черт подери? – пробормотал он.

– Георгий Кременец.

– Кто?

Лицо Третьякова вытянулось.

– Вижу, вам знакомо это имя, – сказал Шеин.

– Разумеется, знакомо: я знаю Гошку с детства… Почему вы о нем заговорили?

– Вы встречались с ним в Питере?

– Вы не ответили на мой