— Пошел, я сказал, — уже недобро процедил Баженов. — Давай-давай.

Я захлопнул двери, услышав при этом в коридоре перекличку встревоженных выстрелами голосов, сопровождаемую топотом ног, и порадовался, что они открываются внутрь. Не думаю, что те два тяжелых шкафа, которыми я створки подпер, надолго задержат вурдалаков, когда те догадаются проведать главного, но несколько минут нам выгадают. Как, впрочем, и массивные двери, ведущие в кабинет Самвела, особенно если их чем-то тоже подпереть. А потом… Потом видно будет.

В кармане задергался телефон, заблаговременно переведенный в беззвучный режим. Не знаю уж, кому приперло со мной побеседовать, но абоненту не повезло. Не до него мне сейчас. Сейчас надо вот этим дубовым шкафом, которому на глазок с полторы сотни лет, вход завалить.

— Ты кто? — выдохнул Самвел, уже стоящий на коленях и снизу вверх смотрящий на Славу, который не отвел острие от его горла. — Ты сумасшедший? Знаешь, кто я? Нет? Вас сейчас рвать станут! Жилу каждую…

— Вытянут, — закончил за него Баженов. — В курсе. И про кишки, которые на телеграфные столбы развесят, мне известно, и про то, что кровь по капле сцедят. Знаешь, я подобное слышал столько раз, что кроме зевоты ничего у меня эти страшилки не вызывают. Да и тебе с того польза какая? Рвать, развешивать и цедить станут другие, ты же превратишься в кучку невесомой пыли, которую размажут вот по этому ковру.

— Тебя вот он нанял? — уцепился за мелькнувшую в голове догадку Саркисян и, надо думать, глазами показал на меня. — Да? Он меня боится, знаю. Я обещал его убить! Сколько он предложил? Даю вдвое. Втрое! Хочешь деньгами, хочешь золотом. У него столько нет.

— Ты остаток на моем счете видел? — усмехнулся я, затягивая на шкаф увесистое кресло, до того стоящее в углу. — Или в сейфе покопался?

— Если что, ему родственники помогут, — умело изобразил кавказский акцент Баженов. — Нет, Самвельчик, он меня не нанимал, у него и в самом деле столько денег нет. И у тебя тоже нет. А здесь мы совсем по другому поводу.

— Им нужен тот страшный, который за помощь денег заплатил, — вдруг влезла в разговор Ануш. — Гнилой.

До меня донеслись звуки ударов, вурдалаки добрались до первой двери. Понял это и Самвел, я увидел, как заблестели его глаза.

— Не строй иллюзий, — усмехнулся Слава, и лезвие его оружия вошло в горло кровососа чуть глубже. — И начинай говорить. Ты же понял, о ком идет речь, да? Человек, страшный на вид и щедро заплативший тебе за то, что твои головорезы станут его охраной. Все, что знаешь и помнишь, до мельчайших подробностей.

Глава семьи молчал, прислушиваясь к тому, что творилось за дверью. Баженов недовольно качнул головой, и второй клинок пронзил плечо Саркисяна, отчего тот взвыл, точно простреленный волк. Видимо, ему было очень больно, о чем говорил серый дымок, который начал куриться из раны, а мгновением позже та еще и обугливаться принялась. Сначала сгорела одежка, обнажая сероватую кожу, а после темно-багровое пятно поползло в разные стороны.

— Самвел-джан, он тебе не друг, не брат, не сват, — негромко, но очень убедительно произнес мой напарник. — Что за интерес тебе его выгораживать, не пойму? Еще раз повторяю: я все равно проткну твое горло в тот момент, когда вот эту дверь снимут с петель. Но до того тебе еще и очень больно будет. Потому что гореть заживо всегда больно. Скажи — и все. И я уйду.

Лезвие снова сверкнуло, на этот раз войдя в бок.

— Это Даня! — неожиданно тонким голосом завопил Самвел. — Даня его привел. Сказал — хороший человек, богатый человек. Ему поможем, много заработаем. Задаток большой оставили. Чего не помочь?

— Даня? — удивился я. — Разумовский?

— Да! — Вурдалак только что не плакал, только вот не знаю, от чего именно — от боли, от страха или от унижения. Мне почему-то захотелось думать, что все же последний повод был верным. Самвел, конечно, мне враг, но не самый плохой из тех, что были прежде и есть сейчас. — Будь он проклят!

— Ты с ним знаком? Как найти знаешь? — уточнил у меня Баженов, дождался утвердительного ответа и крутанул оружие в ране главы семьи. — Теперь детали. Как привел, что говорил один, что другой. Живее, харгели, живее. Твоя плоть тлеет быстро, ты же не человек. Ты нежить.

За дверью раздались скрежет и грохот. Свернули шкафы, значит. Сейчас сюда долбиться начнут. Экая досада!

— Что говорить? — заблажил вурдалак. — Нечего! Пришли, денег дали, попросили охрану обеспечить. Все уже рассказал!

— Телефон тот человек, которого наша новая подружка гнилым назвала, тебе не оставлял? — уточнил Слава. — Или визитку?

— Нет. Зачем он мне? А визитку я ему свою дал. Мало ли ему еще бойцы понадобятся? Когда хорошо платят, кто откажется?

— Жадный ты, — вздохнул Слава, коротким движением вынимая клинок из раны, — а это всегда плохо кончается.

В дверь кабинета начали биться, причем крепко. Сначала с треском сломался замок, после потихоньку, помаленьку начал двигаться шкаф.

— Все, что знал, сказал. Теперь уходите. Ты обещал!

— Обещал — уйду, — согласился Баженов. — Да, и сразу совет — ты своим скажи, чтобы они нам дорогу не загораживали. Просто ведь останешься главой семьи без семьи. А новую создавать долго и хлопотно. Да еще и отдел непременно начнет палки в колеса совать. Они такие, я их знаю.

Старое тяжелое дерево скребло по паркету, в образовавшейся щели я видел красные мерцающие глаза и клыки.

— Просто уходите! — просопел Саркисян. — Не тронет вас никто.

— Вроде не врет, — обратился ко мне Слава, отводя клинок от горла вурдалака. — Как считаешь, Макс?

— Да мне пофиг, — отозвался я. — Врет, не врет… Какая, по сути, разница?

После сделал пару шагов вперед и прострелил Самвелу голову.

Глава 16

— Ну или так, — прокомментировал мои действия Баженов, с интересом глядя на то, как тает в воздухе мой враг. — Тоже вариант. Только теперь драться придется, а не хочется больше.

Ануш, забившаяся в угол, тихонько завыла, осознав произошедшее, и было отчего. Если до того у нее имелись хоть какие-то шансы остаться в