— Что ж, моя госпожа, — вздохнул незадачливый кавалер, — пока побуду вашим оруженосцем.

Все придворные, состоявшие на службе, обеспокоенные и удивленные внезапным отъездом госпожи де Божё, узнав о его причине, поспешили в замок Амбуаз, дабы узнать, откуда исходит опасность, и были готовы держать совет сразу после пробуждения регентши. И она созвала всех, чтобы никто не заподозрил обмана, и подбросила несколько ложных сведений, кои подверглись внимательному рассмотрению и обсуждению. В конце заседания в зал вошел новый оруженосец, коему полагалось сопровождать госпожу. Увидев, что советники собираются разойтись, отважный туренец попросил их разрешить одну тяжбу, коя касалась его лично и земли, находящейся в королевской собственности.

— Выслушаем его, — повелела регентша. — Он говорит правду.

И вот Жак де Бон безо всякого смущения сказал что-то вроде следующего:

— Благородные сеньоры, молю вас, не обращайте внимания на то, что я буду говорить об орехах, внемлите мне со всей серьезностью и простите меня великодушно за шутливый тон. Один сеньор, прогуливаясь с другим сеньором, заметил посреди сада прекрасное ореховое дерево. Оно выделялось среди прочих своей высотой, пышной кроной и крепостью, хоть и было слегка кривовато. От него исходил свежий дух, и вид его так радовал глаз, что, увидев, его уже невозможно было забыть, это дерево напоминало древо познания добра и зла, к коему запретил приближаться Господь и из-за которого погибли праматерь наша Ева и господин ее супруг. Из-за этого-то дерева, господа, и поспорили два сеньора, кои, как два друга, заключили шутливое пари. Тот, что был помоложе, обещался двенадцать раз бросить палку, на которую он опирался, как делают многие, когда гуляют по своему саду, и каждый раз сбивать с дерева по ореху…

— Я правильно излагаю суть дела? — с поклоном обратился Жак к регентше.

— Да, господа, — отвечала регентша, пораженная находчивостью своего оруженосца.

— Второй сеньор поставил на то, что молодой человек хоть раз да промахнется, — продолжал истец. — И вот мой спорщик принялся бросать палку с ловкостью и отвагой, да так метко, что оба получили удовольствие. И благодаря покровительству святых, кои, видимо, забавлялись, наблюдая за ними, после каждого броска с дерева падал орех, и, таким образом, орехов набралось ровно двенадцать. Однако совершенно случайно последний из сбитых орехов оказался пустым, в нем не было ядрышка, из коего в будущем, пожелай садовник посадить сей орех в землю, могло бы вырасти новое дерево. Выиграл ли человек с палкой? Я все сказал. Судить вам!

— Дело ясное, — начал господин Адам Фюме, туренец, который в ту пору был хранителем печати. — Ответчик может уйти только одним способом.

— Каким? — поинтересовалась регентша.

— Заплатить, госпожа.

— Слишком уж он хитер, — заметила регентша, легонько потрепав своего оруженосца по щеке, — когда-нибудь его повесят…

Она сказала это в шутку, но сия шутка стала подлинным предсказанием для будущего суперинтенданта, который таки поднялся на эшафот, лишившись королевской милости из-за мести другой стареющей женщины и всем известного предательства одного человека из Каллана, его секретаря, который был обязан ему своим положением и которого звали Прево, а не Рене Жантиль, как ошибочно уверяют некоторые историки. Говорят, этот иуда и скверный слуга передал госпоже Ангулемской расписку, полученную от Жака де Бона, который в ту пору был уже бароном де Самблансе, сеньором де Ла Карт, д’Азе и одним из самых высокопоставленных сановников государства. Один из двух его сыновей стал архиепископом Тура, а другой — управителем и казначеем Тура. Но это уже другая история.

Что касается приключения, которое случилось в молодые годы этого доброго человека, то госпожа де Божё, которая хоть и поздновато, но познала радости любви, была очень довольна, обнаружив такую мудрость и понимание государственных интересов в своем случайном любовнике, и доверила ему королевскую казну, с которой он обошелся столь ловко, что очень скоро ее приумножил. Его заслуги не остались без внимания, и он получил должность суперинтенданта, которую исполнял ревностно, не забывая, что правда, то правда, и о своих собственных интересах. Добрая регентша расплатилась с ним сполна и пожаловала своему оруженосцу земли Азе Сожженного, чей замок, как всем хорошо известно, был разрушен первыми артиллеристами, которые появились в Турени[86]. Безо всякого королевского вмешательства за это пороховое чудо его изобретатели были приговорены, как грешники, еретики и слуги дьявола, церковным судом капитула.

В то время заботами господина Бойе, интенданта, строился замок Шенонсо, который ради красоты и легкости был поставлен прямо у переправы через реку Шер.

Барон Жак де Самблансе, желая соперничать с Бойе и не отстать от него, решил выстроить свой замок на берегу Эндра, где он стоит до сей поры, как жемчужина этой зеленой долины, ибо возведен был на крепких и толстых сваях. Жак де Бон потратил на него тридцать тысяч экю, не считая работ, которые выполнили его вассалы. Учтите также, что замок этот один из самых изысканных, красивых, живописных и хорошо продуманных замков милой Турени, он купается в водах Эндра, точно принцесса, вместе с галереями и кружевными окнами, с красивыми солдатиками на флюгерах, поворачивающимися по ветру, как положено всем солдатам. Но добрый Самблансе был повешен еще до окончания строительства, а после ни у кого недостало денег, чтобы замок завершить. Однако его господин, король Франциск Первый, бывал в этом замке, и его комната до сих пор сохранилась. При отходе короля ко сну наш Самблансе (указанный государь обращался к нему из-за его седых волос не иначе как «папаша») услышал, как его господин, к коему он был весьма привязан, заметил:

— Ваши часы уже пробили полночь, мой дорогой папаша!

— Эх, сир! — ответил суперинтендант финансов. — Двенадцатью ударами молотка, сейчас уже совсем старого, а когда-то очень крепкого, ровно в этот час я заслужил мои земли, деньги, на которые я выстроил этот замок, и счастье служить вам…

Королю захотелось узнать, что стоит за странными словами его советника, и, когда Его Величество улегся в постель, Жак де Бон рассказал ему историю, которая вам уже известна. Франциск Первый, жадный до пикантных историй, нашел его рассказ весьма забавным и тем более занимательным, что в то самое время его мать, герцогиня Ангулемская, на закате дней своих охотилась за молодым коннетаблем де Бурбоном, желая получить хоть часть от той самой дюжины. То была скверная страсть скверной женщины, ибо из-за нее