– Нет, он спать хотел. Я его отвел в кабинет эра… То есть в бывший кабинет герцога Алва. Там никто не живет, и там есть диван. Дверь я запер, ключ остался у меня. Туда никто не входил, клянусь честью!

– Чем ты занялся, когда запер дверь?

– Ничем… Поужинал, почитал Иренея. Думал найти у него про Гальтару.

– Нашел? – устало спросил Альдо. – Что?

– Очень мало. Он же был из ордена Домашнего Очага и жил позже…

– Жаль, но все равно пришли, прогляжу. И долго ты читал?

– Почти до полуночи, потом пошел к Удо…

Перед глазами вновь блеснул золотистый шелк, а под ногой заскрипела ступенька. Он поднялся северной лестницей, свернул на галерею и уперся в дверь с завитками. А вдруг дело в комнате? Бывают дома, в которых живут кошмары. Повелитель Скал выдержал встречу с мертвым Люра и сумел проснуться, а Борн? Что видел Борн?!

– Ты что-то вспомнил, – понял Альдо. – Говори!

– Свой бред, – потупился Ричард. – После дуэли я спал в той комнате. Мне снились очень… плохие… кошмары, я даже ходил во сне. Не помню, как я выбрался на лестницу, меня нашли внизу без сознания.

Он спасся, а Удо не мог. Он был заперт, он и сейчас заперт. Лежит на черном диване с кожаной подушкой на лице.

– Где он сейчас? – Имени сюзерен не назвал, да этого и не требовалось.

– Там… В кабинете. Я его не трогал, только лицо закрыл. – Святой Алан, запер он дверь или нет?! Если внутрь кто-то заглянет, то решит, что Удо задушили подушкой, но это не так… Взгляд залитых нечеловеческой синью глаз не выдержал бы никто. Даже эр Рокэ!

– Альдо, – лучше сказать правду, как бы дико она ни звучала, – Удо умер от того, что уснул в комнате Ворона. Я бы тоже умер, если бы там остался.

Дверь закрыта! Он должен был ее закрыть и запереть, а в комнаты эра никто по доброй воле не войдет. Слуги боятся, и не зря.

– Борн умер по другой причине, – вздохнул Альдо, – и я знаю по какой. Мы еще поговорим об этом. Позже. Сейчас главное не смерть, а ее последствия. Ты рассказал кому-нибудь, что случилось?

– Джереми. Ему можно верить.

– А слуги и цивильники? Они не догадаются?

– Я не… Альдо, я сразу понял, что нас могут обвинить. Кардинал может. И мы придумали… Джереми надел плащ, шляпу и сапоги Удо, они примерно одного роста. Я велел потушить свет на лестнице и во дворе. Вроде чтоб сохранить отъезд в тайне. Мы спустились вниз, серый… конь Удо забеспокоился, но Джереми справился, он хороший наездник.

У ворот Лилий я отпустил цивильников, а мы поехали дальше, до Креша. Там мы расстались, я вернулся в город, а Джереми свернул на Барсинский тракт. Он остановится в какой-нибудь харчевне потише, назовется Борном, переночует, а завтра вернется через другие ворота под своим именем и в своей одежде. Как будто ездил по моему поручению…

– Хитрецы, – сюзерен невесело усмехнулся. – Как бы ты сам себя не перехитрил, но что сделано, то сделано. Надеюсь, твой Джереми не сбежит и нас не продаст.

Джереми?! После всего, что он сделал? Это невозможно. Джереми доказал свою честность и свою преданность, когда за спасение Повелителя Скал ждала не награда, а месть всемогущего тессория. Пусть Удо Борн изменил, это не повод подозревать всех.

– Ваше величество, – твердо произнес юноша, – я доверяю Джереми Бичу как самому себе. Он никогда не изменит.

3

Странным было не то, что она заперлась изнутри – кто б на ее месте не заперся – а то, что не потерялся ключ. Вот было бы весело, окажись она под замком! В другой раз Матильда не отказалась бы подразнить приставленный к ней птичник, но сейчас было не до смеху. Принцесса облизала успевшие пересохнуть губы и явила себя придворным дамам.

При виде проспавшейся королевской бабки высокородные дамы разинули клювы. Принцесса, задрав подбородок и подобрав живот, проплыла мимо перьев, крыльев и гребешков, бросив на ходу какой-то дуре:

– Проследите, чтоб в цветы доливали воду.

Дура сделала реверанс, Матильда величаво кивнула и юркнула в будуар, увы, недостаточно проворно.

– Ваше высочество, – просочившаяся за ее высочеством синяя мармалюца горела рвением и дымила любопытством, – вам помочь?

– Пошла вон, – отчетливо произнесла принцесса, мечтая о запрятанной в подушках фляге, – и дверь закрой!

Мармалюца исчезла, и алатка рванулась к тайнику. Извлеченная из-под расшитых подушечек фляга подмигнула вделанными в крышку гранатами, женщина поднесла горлышко к губам и чудом не сплюнула: касера провоняла имбирем, а на ковре злорадно вздувался свеженький волдырь. Ее высочество саданула по нему каблуком, нога прошла сквозь пушистый прыщ, как сквозь клуб пара, на его месте образовалась дыра. Матильда затрясла головой и обнаружила, что куда-то задевала парадный парик и серьги с подвесками. Заодно исчезло и рубиновое колье.

На столе в кабинете драгоценности не валялись, а на полу? Пойти поискать? Ее высочество зевнула и покосилась на пол: тот вроде присмирел. Женщина подошла к трюмо, стараясь в него не глядеть, и схватила флакон с укропной водой. Леворукий бы побрал эти шнуровки, не будь их, она бы разделась сама. Увы, вылезти в одиночку из опротивевшего платья было невозможно. Матильда с ненавистью дернула рукав и в очередной раз чудом не свалилась: вечерний бархат непостижимым образом сменился утренним атласом.

Потрясение пересилило страх перед зеркалом. Посеребренное стекло равнодушно отразило всклокоченное чудовище в оранжевом платье с отложным воротником и единственной юбкой. Это совсем уж никуда не годилось! Парик мог потеряться, драгоценности – завалиться в щели, но как она выпуталась из парадных тряпок, где откопала утренний туалет и кто его зашнуровал? Говорящие жеребцы?

С испугу Матильда вновь схватилась за касеру, но имбирь продолжал свое гнусное дело, пришлось сунуть флягу на прежнее место. Конечно, в будуаре тоже были цветы… Принцесса с сомнением глянула на розовые торские фиалки, припоминая, ядовитые они или нет. Вроде бы нет, но уксуса хотелось не больше, чем имбиря. Ее высочество вернулась к трюмо, двумя взмахами гребня уняла жесткие, пора мыть, волосы, обтерла лицо салфеткой, стиснула зубы и позвонила. Раздались лязг и топот: камеристки ворвались в будуар, как во вражескую крепость.

– Его величество справлялся о здоровье ее высочества, – возблеяла синяя коза.

– Дважды, – добавила пестрая курица.

– Его величество так огорчен, так огорчен, – мемекнула синяя.

– Чем это? – с подозрением спросила принцесса, поднимая руки и поворачиваясь боком. – Снимите эту дрянь.

– Недомоганием вашего высочества, – подсказала коза. – Как жаль, что ее высочество пропустили прием Молний!

– Его величество запретил беспокоить ее высочество, – поддакнула курица. – Его величество очень озабочен.

Так! Приехали! А кому совали в нос сома? Леворукому?

– Где мой парик? – от растерянности рявкнула Матильда. – Большой. И рубиновый гарнитур?

– В гардеробной, – возвестила курица, испытывавшая