В 2007 году поток капитала достиг рекордной отметки в 9 трлн, а его доля в мировой экономике составила 25%. В 2014 г. премьер-министр Моди пришел к власти в Индии как герой антистатус кво, антиантичного режима, поток капитала составлял 1,2 трлн, или 2% мировой экономики - то же процентное значение, что и в 1980 году. В количественном отношении мир вернулся на несколько десятилетий назад, и темпы роста мировой торговли были ниже темпов роста мировой экономики - менее 2,5%. На момент кризиса 186% ВВП Сингапура и 60% ВВП Тайваня были получены за счет экспорта. Но как только начался кризис и мировая торговля пошла на спад, экономика этих стран начала сокращаться угрожающими темпами, и они стали искать другие пути роста, а не чрезмерно полагаться на мировую торговлю.

В то же время в развитых странах возникли популистские возражения против глобализации в ее нынешнем виде. Например, торговля Китая с западными партнерами принесла огромные выгоды потребителям на Западе. Но не менее верно и то, что при этом большое количество рабочих на Западе потеряло работу. Реакцией лидеров стран стало усиление политического осуждения мировой торговли, враждебность и даже насилие по отношению к иностранцам, а также введение мер жесткой экономии, которые, как правило, в большей степени затрагивают бедные слои населения. Бедные и безработные видят, что они не имеют никакого отношения к глобализации, требуют объяснений, почему государственная политика выгодна людям в далеких странах, где раньше была их работа, и хотят вернуться к безопасности старых, более привычных экономических укладов и комфорту традиционной идентичности.

Протекционистские барьеры начали возводить те самые страны, которые на протяжении многих лет выступали за свободное движение товаров, рабочей силы и капитала - ирония, которая была бы забавной, если бы не попахивала лицемерием. Трамп обещает вернуть рабочие места, которые были "потеряны" в Китае. Соседи стали менее желанными во многих странах Запада, международные банки стали все более нервно относиться к выдаче кредитов за рубежом, и, что показательно, за последнее десятилетие, по данным Freedom House, число государств, в которых политические права снижаются, превысило число государств, в которых они растут. Шестьдесят восемь стран мира в последнее десятилетие в той или иной степени утратили свободу. Число демократических стран не уменьшилось, но внутри этих стран свобода медленно, но неуклонно размывается.

Институты, в существовании которых мы были уверены, похоже, превращаются в малоэффективные оболочки. Популизм, национализм и авторитаризм находятся на подъеме.

Волна правого популизма, захлестнувшая Европу, является иллюстрацией этой тенденции. Поддержка антисистемных популистских партий в Европе, таких как "Национальный фронт" во Франции, "Сириза" в Греции и "Движение пяти звезд" в Италии, - лишь наиболее яркие примеры. Это происходит в условиях, когда, казалось бы, существует реальная угроза возникновения вакуума власти в Европе. Хотя Австрия, Франция, Германия и Нидерланды, похоже, преодолели эту тенденцию, факт остается фактом: популисты в этих странах добились одних из самых больших политических успехов в истории. Поддержка Национального фронта Марин Ле Пен уменьшилась на заключительных этапах двух последних президентских выборов, но было бы глупо списывать ее со счетов, учитывая, что ее расистский Национальный фронт дважды доходил до последней черты. Ее привлекательность основана на том, что она обещала вывести Францию из состава Европейского союза и еврозоны, а также заняла жесткую позицию по отношению к иммиграции и исламу. Ее поражение от Эммануэля Макрона в 2017 г. не означает, что силы, которые она представляет, начали отступать.

Аналогичным образом в Германии решение канцлера Ангелы Маркель разрешить въезд в страну почти миллиону беженцев привело к серьезному снижению ее популярности и рейтингов в 2015 г., а ее соперники воспользовались паранойей, вызванной этим. Подъем почти неонацистского немецкого популизма олицетворяет AfD - ультраправая партия, умеющая порождать еще большую паранойю. Несмотря на то что Меркель, которую многие считают последним "высоким" лидером либерального Запада, удалось победить на выборах 2017 года, эта кампания значительно ослабила ее позиции, вызвав сомнения в том, что ей действительно удастся удержать Европейский союз или предотвратить, по словам Ишана Тарура, «ярко выраженную поляризацию по обе стороны Атлантики».

Популизм уже начал подрывать институты либерального международного порядка. Как отмечает Пратап Бхану Мехта:

Либеральный порядок, в частности, опирался на представление о том, что институциональные порядки могут быть изолированы от политики. Правые, по сути, смогли выдвинуть аргумент (который раньше выдвигали левые), что изоляция - это просто уловка для получения власти определенными культурными и технологическими элитами. Они также смогли доказать, что эта изоляция, по сути, является защита этих элит от давления населения. Эти институты выступают в роли пятой колонны старого порядка. Поэтому атаковать институты станет проще.

Кроме того, существует вопрос геополитической нестабильности. В начале 2016 года перспектива превращения Великобритании и США в основные источники геополитической нестабильности была бы воспринята с недоверием или даже с насмешкой, но тогда никто не думал, что Brexit пройдет, а Трамп победит. После того как оба этих события произошли, мир уже не будет прежним. Мы все привыкли к тому, что Северная Корея говорит и делает безумные вещи; может ли человек в Белом доме, пишущий свои гневные твиты в три часа ночи, удивить нас так же сильно, как человек в Пхеньяне? Но хотя может показаться, что антиглобалисты обречены, мы считаем, что глобализация не отступает, а лишь переживает серьезную структурную (и неизбежную) перенастройку.

ОГРАНИЧЕНИЕ ГЛОБАЛИЗАЦИИ

Какую форму примет эта перестройка, пока предсказать невозможно. Некрологи о глобализации преждевременны: мы не собираемся разворачивать Интернет, или обрывать связи, позволяющие перемещать миллиарды одним щелчком мыши, или отзывать реактивные самолеты, или выключать спутниковые антенны. Наши связи необратимы, даже если политика, поддерживающая их, может быть временно остановлена, и даже если страны, которые были одними из главных сторонников глобализации, теперь стали теми, кто предает те самые принципы, которые они проповедовали нам в течение последних трех десятилетий. Необходимость переосмысления святого либерального международного порядка назрела.

Но геополитика не менее важна, чем геоэкономика, и одна из главных неопределенностей нашего времени заключается в том, что может означать на практике внешняя политика "Америка прежде всего". Америка прежде всего" и либеральный мировой порядок, как отметил Хаасс, представляются несовместимыми. Является ли это концом того, что Ян Бреммер называет "гегемонией США в области безопасности, торговли и продвижения ценностей, [которая] обеспечивала базовую предсказуемость мировой экономики?» Если да, то в чем будет заключаться новая непредсказуемость? Американская односторонность может и дальше преподносить сюрпризы из       года в год одним из видов деятельности США за