танки, и их было больше чем средних танков в вермахте на то время, это Т-34 и КВ. Но немцы прошли до Вязьмы и Тулы, практически не заметив их. Они их заметили после того как советские войска научились воевать, заплатив за это большую цену. Единственная альтернатива платы кровью за учёбу, придерживаться плана изложенного в методичке, основанной на варианте «Симбиот», разработанном генштабом, названного так по мотивам книги Федорова и анализу состояния дел в РККА. Только разменивая территорию на время и давая возможность развернутым и отмобилизованным войскам встретить немцев на подготовленных позициях, можно нанести немцам неприемлемые для них потери, сломать их наступательный порыв, загнать их в логистическое «бутылочное горлышко». Тем самым сорвать «блицкриг» и заставить немцев воевать на истощение. И можно даже разъяснить немцам, что нам нафиг не нужно для блага англосаксов брать Берлин и освобождать всяких поляков-словаков и прочих чехов. Они как болгары, в любой момент продадут, предадут и переметнутся на сторону англосаксов. Потом ещё будут говорить, что они нас не просили.

И хотелось бы, чтобы большая война превратилась в очередной Халхин-Гол, и завершилась как Халхин-Гол – немцы ушли к себе, мы вернули себе территорию по линию Керзона и ведём политику вооружённого нейтралитета, в то время как Германия воюет с англами за свои интересы. А мы, оглядываясь на идущую войну, ведём срочную модернизацию страны, делаем бомбу, лучшее в мире оружие и улучшаем жизнь народа. Продаём необходимые ресурсы и тем и другим. Пусть они ослабляют друг друга хоть до последнего. Это, конечно, мечта. Но любой другой, а особенно наступательный вариант – это помочь англам за свой счёт и бесплатно. Своей кровью платить за их интересы. Вся история с середины 20-го века говорит, что немцы, англы, пиндосы и прочие французы ни чем не лучше друг друга. Они все враги и громя кого-то из них – помогаешь другим. А замочить всех – пока не получится.

Волнуясь за суть дела, Ахмеров не заметил, как перешёл с официального языка общения с начальством на доверительный разговор в стиле «кухня позднего совка».

Что удивительно, Ворошилов его прекрасно понял и, видимо, проникся, в том числе и проникновенностью разговора.

- Как же так? Громить не будем? Они же нападут на нас.

Ахмеров, ещё раз, стараясь быть ещё убедительней, произнёс все доводы в пользу своей позиции. Чем заставил маршала призадуматься. Так, молча, и доехали до кремля. Ворошилов из КПП в кремлёвских воротах созвонился со Сталиным и спросил, может ли вождь принять их с предварительным докладом о результатах стрельб.

- Вы с Ахмеровым обедали? – неожиданно спросил Иосиф Виссарионович, - нет. Вот и хорошо. Встречаемся в институте, там и пообедаем.

Глава 19. Ещё один разговор с вождём.

Ворошилов с Ахмеровым успели добраться до института, раздеться и вымыть руки после полигона. Ахмеров передал свой налодонник Джамилову с просьбой включить материалы снятые Карапетяном в одну папку, чтобы быть готовыми показать товарищу Сталину на большом экране. Они сели за стол и на вопрос будут ли обедать, ответили, что будут, но после того как придёт товарищ Сталин. Официантки засуетились чуть больше обыкновенного, но опыт и мастерство позволили им быстро собраться и приготовиться. «Сталин, ну что же, что Сталин. Что мы Сталина не обслуживали, что ли?».

И Сталин не заставил себя долго ждать. Как всегда поприветсвовав и приказав всем не вставать, а продолжать трудиться дальше, он подошёл к маршалу и подполковнику.

- Показываете свои достижения. – С улыбкой скомандовал он.

Джамилов привлёк внимание окружающих к большому экрану. На нём сначала группа специалистов полигона приближающаяся к многострадальному Т-26. На большом экране были видны удивлённые лица военных, которые чётко знали, что броня машины не должна была выдержать удары бронебойных снарядов. На снимавшего их Гарника Камоевича никто не обращал внимания. Затем Карапетян снимал броневые плиты, выставленные в ряд на специальных подставках. Все они имели пробоины различного диаметра, но обращало на себя внимание их чистота и правильная округлость, как будто они выполнены режущим инструментом. И, конечно, пространство за плитами. Оно было покрыто пеплом от всего, что там горящего находилось. Деревянные щиты, находившиеся в метре от плит, ещё дымились на момент съёмки. Потом Карапетян снял свой дозиметр. Было видно, что показания счётчика лишь немного превышают норму. Тем временем восхищение специалистов слегка схлынуло и появилась возможность снять из далека, что защита почти не повреждена. Следующий файл показывал более подробно повреждения защиты, после завершающего выстрела по танку. И конечно, последний сюжет был посвящён танку, прибывшему после обстрела своим ходом на позицию.

Сталин внимательно смотрел на большой экран и по окончании произнёс:

- Вот о чём мне восторженно орал по телефону Павлов. Он кричал, что мы теперь можем делать с нашими врагами всё, что хотим.

Ахмеров почувствовал, что в нём что-то закипает. «Ярость благородная – что ли?», - сам себя спросил подполковник, и вдруг почувствовал, что совсем успокоился. Да, бог с ними, что будет, то и будет.

- У Павлова, товарищ Сталин, зелёнка давно, видимо, на лбу проступает. – Сказал Ахмеров и стал ждать вопроса.

Вопрос последовал незамедлительно, только со стороны Ворошилова:

- Это как зелёнка, для чего зелёнка?

Сталин тоже вопросительно посмотрел – обоснуй.

- Я извиняюсь, товарищи руководители, но у нас в конце 20-го века был анекдот такой.

На вопрос – зачем расстреливаемым мазали лоб зелёнкой, был такой ответ: - чтобы пуля инфекцию в голову не занесла.

Через секунду раздался громкий смех наркома обороны. Сталин тоже улыбался в усы.

- Так, что будем делать с новыми изобретениями? – отсмеявшись, спросил Ворошилов.

- Будем делать, - утвердительно начал Сталин, - а кто будет делать, и где будем делать – это мы решим. Главное – знаем как.

- Товарищ Сталин, я опять извиняюсь, проект «Симбиот», надеюсь, не будет отвергнут? – Ахмеров решил добить этот вопрос до ясности.

- Не беспокойтесь, товарищ подполковник, генштаб над ним работает. А теперь, давайте поедим спокойно.

Обед прошёл, как пишут в газете, «в тёплой, дружественной обстановке». Только перед тем как приступить к еде, Сталин попросил Джамилова распечатать текст Фёдорова «Симбиот», но зачем это нужно не сказал. Причём в двух экземплярах. Так как книга была очень популярна среди