Шрифт:
Закладка:
— Довольны? Насмотрелись? Надеюсь, теперь вы не будете приближаться к этой штуке.
— Не могу обещать, — раздумывая над увиденным, я почесал переносицу, — зависит от политических обстоятельств.
— Господи, вы хуже Луциана! Ещё упрямее и непослушнее. Молодой человек, я же вам ясно сказал — проклятье нельзя снять. Вы добьётесь, что оно перескочит на вас, и проведёте остаток дней в поисках несуществующего лекарства.
— Глеб Андреевич, вы изучали деланную магию?
Джурьефф фыркнул.
— Вот ещё! Таланту невместно тратить время на низкую науку черни.
— Зря, очень зря, — я посмотрел на него с иронией. — Наука не бывает низкой или высокой. А знания не бывают лишними даже Талантам. Прошу простить, но я вынужден откланяться, меня ждут неотложные дела.
* * *
Екатерина была занята. У неё в палатке шло совещание с Минихом и старшими офицерами гвардии. Судя по доносившимся голосам, обсуждали план возвращения в Петербург и поимку мятежников. Врываться к ним я не стал — пусть вояки сами разбираются, а меня сражения и затянувшаяся жатва успели утомить. Поймав мальчишку камер-пажа, я велел показать дорогу к шатру наследника.
Идти пришлось недалеко. У входа стоял караул преображенцев, лица которых показались знакомыми. Солдаты тоже меня узнали, отдали честь и не стали задерживать. Я вошёл внутрь и улыбнулся, увидев Павла.
Мальчик, с влажными от умывания волосами, с озабоченным лицом раскладывал на столе ровными рядами печенье. И серьёзным тоном объяснял Кижу, что это солдаты и они будут разыгрывать штурм Летнего дворца, в котором мертвец станет командовать опричниками. На меня эта парочка не обратила никакого внимания.
А вот кое-кто, наоборот, впился в меня взглядом голубых глаз. Таня стояла, опустив руки, и смотрела так, что сердце пропускало удары. Я улыбнулся ей со всей нежностью, накопившейся в душе, и кивнул. Она улыбнулась в ответ и подошла ближе.
— Какие ужасы о ваших приключениях рассказывают, — шепнула она. — Говорят, аж земля тряслась от заклятий.
— Привирают, словоблуды. Постреляли немного, Летний дворец сгорел, да и только.
Сейчас было не время и не место говорить о личном. Мы перебрасывались фразами о всякой ерунде, просто радуясь встрече после разлуки. Наши руки, вроде бы случайно, соприкоснулись, и мы незаметно сплели пальцы. Я почувствовал, как Таня сжала мою ладонь — со страстью и нежностью.
— Как тебе подле императрицы?
Она тихонько вздохнула.
— Устала ужасно. Очень хочется домой, в Злобино.
— А как же придворная жизнь? Всё это великолепие, кавалеры, балы и праздники? Скоро волнения закончатся, и подле императрицы будет самая интересная жизнь.
— Интересная! — Таня фыркнула. — Вот уж спасибо. Наряды, танцы и развлечения? Я бы с удовольствием променяла их на наши занятия магией, телеграфом и эфирной дорогой. Они гораздо лучше бесполезной мишуры.
— А если я буду вынужден остаться в Петербурге? Императрица может предложить мне высокий чин, и придётся жить в столице.
Она на мгновение нахмурилась и тут же ответила:
— Если ты останешься, тогда и я тоже. Что без тебя делать в Злобино?
Мы посмотрели друг на друга и крепче сжали руки.
— Константин Платонович!
В палатку влетела Сашка и укоризненно уставилась на меня.
— Я вас обыскалась. Екатерина Алексеевна желает вас срочно видеть!
— Раз желает, значит, увидит.
Я кивнул Тане и шепнул:
— Вечером увидимся. — Обернулся и махнул рыжей. — Пойдём, чудо, исполним желание императрицы.
По дороге Сашка непрерывно тараторила, рассказывая какие-то незначительные подробности о том, как они путешествовали с Екатериной и наблюдали сражение.
— Скажи мне, Александра, — прервал я её, — ты хоть мужу написала? Он там весь извёлся, наверное, ждёт дома.
— Ой, Константин Платонович, написала, конечно! Сказала, чтобы собирался и готовился ехать в Петербург.
— Зачем?
— Ну как же! Я ведь теперь статс-дама, мне покидать двор никак нельзя. Так что Петя должен срочно перебраться сюда, снять нам дом, устроить всё. Да и неприлично, если я без мужа в столице буду.
— А может, тебе к мужу возвратиться?
— Да что вы говорите, Константин Платонович! Как же я императрицу оставлю без поддержки? Вокруг неё одни лизоблюдки и глупые девицы вьются. Да и нехорошо будет от должности, государыней пожалованной, отказываться.
Вот, значит, как всё повернулось. Сашке, в отличие от Тани, придворная жизнь пришлась по душе и по сердцу. Жаль, конечно, будет отпустить их с Бобровым, придётся самому разбираться с организацией производства в Павлово. С другой стороны, если я собираюсь вернуться в Злобино, свои люди при дворе не помешают. А если Сашка сумеет здесь закрепиться, я получу немалую поддержку в делах.
— Прошу, Константин Платонович, — Сашка откинула передо мной полог шатра, пропуская внутрь, — Её Величество ждёт вас.
* * *
— Вы просите меня о невозможном, Ваше Величество.
— Константин Платонович! — императрица молитвенно сложила ладони перед собой. — Только вы можете помочь!
— Я не могу…
— Умоляю!
— Ваше Величество, вы хотите, чтобы я стал убийцей Петра Фёдоровича. Это…
— Не убийцей, спасителем! Вы же знаете, как он страдает! Мой врач говорит, что это может продолжаться и неделю, и месяц, и год. Он же сойдёт с ума от такой пытки! Вы видели, на что стали похожи его руки?
— Но…
— Когда я была маленькая, то слышала от матери об «Эльфийской проказе». Один из моих дядюшек получил её в «награду» от Австрийского императора. Он умирал несколько лет! Под конец напоминал живой труп с торчащими костями! И совершенно потерял разум. Этого вы хотите для Петра Фёдоровича? Вы знаете, что я не люблю его как мужа, что хотела отстранить от власти. Но даже мне невыносима мысль, что с ним будет такое. Умоляю, Константин Платонович! Вы же некромант! Помогите ему умереть!
Я поднял ладонь, призывая императрицу к молчанию.
— Дайте мне сказать, Екатерина Алексеевна.
Она устало опустила руки и кивнула.
— Во-первых, нет никакой гарантии, что я смогу это сделать. Быть может, сам попаду под действие проклятья и умру вместе с императором. Во-вторых, если я
