Шрифт:
Закладка:
Вадим еще не верил, что все обошлось. Он сидел, вкогтившись в штурвал, – пот стекал по его щекам, срывался вескими каплями. Распиравшая мышцы сила утекла, и конечности сковала болезненная слабость.
Он не знал, что в то самое мгновение, когда шасси бомбардировщика коснулись посадочной полосы, в темном кабинете, в здании Главнауки, Аннеке вскрикнула и замертво упала на руки Барченко.
– Можешь отпускать, – разрешила Надин. – Мы уже на земле.
Вадим заставил себя разжать руки. Бомбардировщик, стоя на месте, все еще подрагивал, как конь после изматывающей скачки. От разогретых моторов шел пар.
Приключения закончились. Вадим смотрел на бегущих к аэроплану военных и думал о том, как препоручит им сейчас Надин и потребует немедленного доклада Бокию… Да что там! – при чем тут Бокий? Докладывать надо на самый верх. Спасены ценности, авиамашина и, как оказалось, весь правительственный синклит…
Но какова Надин! Не ждал от нее такого великодушия. Неужели воскресли в ней давно угасшие чувства? Вспомнила ночи, которые они проводили вдвоем среди полярных просторов, когда в выстывшей палатке тела от страсти раскалялись так, что могли растопить вечную мерзлоту… Воистину невозможно постичь женщину!
Вадим посмотрел на нее. Надин лежала, привалившись к боковине отсека, и нехорошо улыбалась.
– Ты чего? – спросил он, и в сердце иглой кольнуло беспокойство.
– Ничего. Ты еще никогда не выглядел таким потешным…
Спеленутая ремнями, она еле дышала. Вадим освободил ее от стяжек и подумал, что до больницы она, пожалуй, не доживет.
Подбежали служивые, обряженные в форму политуправленцев. Это были люди Менжинского, которые заканчивали осмотр аэродрома. Появление исчезнувшего бомбардировщика стало для них абсолютной неожиданностью.
Вадим выбрался из кабины на крыло и спрыгнул на землю.
– Товарищи!..
На него нацелились винтовки и наганы.
– Заткни поддувало, контра! Молчать, пока зубы торчать!
Знакомый голос, деревенские интонации. Да это же тот мужлан, что прибыл по зову Бюхнера в подвал Дома Советов!
Вадим предпринял еще одну попытку объясниться:
– Товарищи, я вернул аэроплан и деньги. Мне нужно связаться с Феликсом Эд…
Ему заехали прикладом, и он замолчал. Умеючи обыскали с ног до головы, но ничего существенного не нашли.
– Глянь, что там, наверьху, – повелел начальственный грубиян кому-то из своих.
Сухощавый парнишка прислонил винтовку к колесу и залез в кабину, где лежала Надин. Оттуда зазвучало требовательное:
– Кто такая? Подымайся!
– Не могу… Я умираю…
– Кто у вас за главного?
– Арсеньев. Он все придумал, мы только помогали. Он всех убил: двоих на Колодезной, поищите… Абрамова выбросил из аэроплана…
– Что-о?! – Вадим устремился к стойке шасси, чтобы взобраться наверх, но его схватили, заломили руки за спину.
– Охолони, недобиток! – Мужлан поддал ему ногой. – Зря я тебя тогда в «Метрополе» не расписал под орех…
Так вот что задумала Надин! И вот почему давала советы, как посадить аэроплан. Последняя месть, самая коварная.
– Не верьте ей! – заговорил Вадим взахлеб. – Это она все придумала, я ничего не знал. Меня обманом захватили, заставили нести деньги… Дайте мне позвонить!
Ему влепили рукояткой нагана по зашейку.
– Не гавкай! На Лубянке из тебя живо всю мякину выпотрошат…
Надин еще что-то говорила, но голос ее слабел. Последнее, что услышал Вадим, было слово «потешно».
– И энту сюда тащи! – закинул голову неотесанный командир. – Харэ с ней бобы разводить!
– Не можно, Антип Еремеич, – гукнул сверху паренек. – Кончилась она…
– Вот лахудра… А и нехай себе дохнет. Гаденыша споймали, уже награда выйдет. Робя, – обратился он к остальным, – прите его в машину. А ты, – это снова верхнему, – деньжонки пошукай, прибери и спускайся. Едем!
Вадиму скрутили локти кожаным поясом и, как тельца на заклание, повлекли по снежному полю.
Над Ходынкой занимался чахоточный ноябрьский рассвет.
Заключение
Блудный аэроплан загнали в ангар. Лучшие мастера с авиазавода в наисекретнейшем режиме исправили повреждения, и 26 ноября 1925 года, спустя всего три дня после описанных событий, бомбардировщик «АНТ-4» совершил свой первый официальный полет. Испытания прошли штатным порядком, их итог был признан величайшим достижением авиации. О несостоявшемся таране Кремля высшему руководству СССР не доложили. Двести тысяч червонцев, за вычетом сотни-другой, высыпавшейся у Абрамова при падении, вернулись в Госбанк. Чудом спасшийся пилот Кудрин был отлучен от работы в Серпухове и отправлен в авиашколу под Воронеж. Позже он водил воздушные суда на трассе Архангельск – Сыктывкар. Крушение истребителя над Москвой в коротенькой газетной корреспонденции было названо «досадным недоразумением вследствие отказа техники».
Международный шахматный турнир в Москве завершился 8 декабря победой двукратного чемпиона республики Ефима Боголюбова. Московские болельщики качали его, устроили овацию, это был фурор. Отечественная шахматная школа посрамила зарубежную. Капабланка ближе к финишу разыгрался, но занял только третье место. Никто из публики так и не понял, чем были вызваны странные перепады в его настроении и самочувствии. На второй позиции оказался извечный конкурент великого кубинца – Ласкер. Его не выбило из колеи даже известие о том, что нанятая им г-жа Надин Даманская трагически погибла в автомобильной катастрофе, когда неосторожно переходила улицу. Все приглашенные на турнир отдали дань уважения принимающей стороне и разъехались, довольные проведенным в Москве временем. Лишь маэстро Борис Маркович Верлинский сделался еще более замкнутым, что-то тая в себе. Впрочем, он и раньше не отличался общительностью, поэтому произошедшие с ним метаморфозы были мало кем замечены.
За десять дней до Нового года на экраны вышел фильм Всеволода Пудовкина «Шахматная горячка». Он получил смешанные отзывы: одни критики называли его кинематографическим прорывом, другие – «шуткой мастера в минуту отдыха». Пудовкин не спорил, он постарался как можно скорее забыть об этой картине и продолжил снимать фильм, посвященный механике головного мозга. Зрители в большинстве своем приняли «Горячку» на ура, считая ее комедией в чистом виде, над которой совершенно не нужно задумываться. Таковой она, по сути, и являлась. Тем не менее
