И он, уважаемый профессор, с резким выдохом впечатался в стену.

«Ненавижу этого студента… Ненавижу Рэйвенкло…» — стонал про себя бедняга Олаф, медленно стекая на пол. Второй курс, к счастью, уже покинул аудиторию.

Увы, одним Принцем и Рэйвенкло дело не ограничилось.

Школьники радостно передавали из рук в руки забавные такие бубенчики, немного напоминающие директорские. С ними можно было так здорово пошутить! Увы, даром их выдавали только на одни занятия: ЗОТИ. Ну, и клясться приходилось, ясное дело, амулетики-то не слабые. Остальные удовольствия были платными, что, в принципе, любой студент понимал, но расставаться с деньгами не хотел. А потому шутки становились все разнообразней и изысканней, ведь использовать старое — дурной тон, как сказала Нарцисса Блэк, икона стиля всея Хогвартса.

Домашние эссе треклятых второкурсников, которые профессор защиты получил на следующем занятии, добили его окончательно. Морально. Потому что оказались еще большей длины, чем он задавал. Убив на них все свободное время днем и еще половину ночи, невыспавшийся профессор, тихо зверея, взял мерную ленту… И поставил всем работам, выходящим «за рамки», по «троллю». Уж он им задаст!

— Скажите, профессор, чем вызвана неудовлетворительная оценка моей работы? Которая ее часть вас не устроила — первая или вторая, что под чертой? С какими именно тезисами вы не согласны? На что я должен обратить внимание в первую очередь?

— Вы имеете наглость не соглашаться с полученной оценкой?

— Да что вы, профессор, и в мыслях не было. Ставьте что угодно, только объясните. Я ведь должен понять, в чем ошибся. Мы же все тут учимся, или как?

Мистер Аддлертон только нервно дернул щекой и наклонил голову, чтобы хоть немного скрыть раздражение. И тут же получил:

— Ну так учите… Можете любую другую работу взять, но тогда я попрошу консультации.

— Мы все попросим…

К концу недели несчастный профессор отпросился на обследование в Мунго… Удалился он по-английски, не прощаясь, но со всеми вещами. И возвращаться не собирался — одна только мысль об этом заставляла беднягу передергиваться. Уж лучше Аврорат — гонять преступников все же несколько проще. А милорду Певереллу полетела еще одна записочка…

* * *

Директор был доволен и умиротворен.

Примирение старшего и младшего Поттеров прошло как по нотам. Заодно он сумел освежить как-то слишком быстро «постаревшие» закладки у лорда Поттера и загрузить хорошую порцию зелья доверия наследнику. Теперь его работа с ними пойдет как по маслу. Еще бы Джеймсу правильную невесту подобрать. Эванс была идеальной, но, увы, — успели до него. Хотя времени еще достаточно, и, если заняться наконец молодым Принцем, может, выйдет что интересное.

Альбус удовлетворенно погладил бороду и принялся за разбор писем. Это заняло немало времени, пока в его руках не оказался аккуратный, похожий на официальный, конверт с очень интересным гербом: грифон со змеей. Такого ему еще не попадалось…

Глава Визенгамота, Великий чародей замер над аккуратными летящими строчками. Этот почерк он прекрасно знал, но меньше всего ожидал увидеть сейчас. И даже представить не мог, что ему когда-либо напишут такое… Да, дружеское письмо от Темного Лорда — это… это…

Он вздохнул, подошел к окну и надолго замер, медленно провожая взглядом неяркое зимнее солнце. Когда последний луч скрылся за облаками, директор Хогвартса вернулся за стол спокойным и собранным.

Что ж, «на ловца и зверь бежит»? Увидеть собственными глазами обновленного Темного Лорда было заманчиво. Как и попробовать на нем… О, у него было что попробовать! Но пустить его в школу? Вот просто взять и пустить?!

А не пустить его в школу, после чего он даст еще пару интервью?..

Собственно, а что такого, бояться Тома Альбусу нечего. Не в этих стенах — уж так точно.

Просто назначить время так, чтобы дети его не увидели, а лучше всего просто дальше кабинета не пускать…

А может, наоборот? Он поприветствует его как учитель ученика…

История про плакаты с изображением Тома, наконец, дошла и до директора, правда, изрядно смягченная интерпретацией тактичной Помоны. Красавец — кто бы мог подумать? Так не воспользоваться ли этим, чтобы еще повысить свой рейтинг?

В задумчивости Дамблдор автоматически покивал в ответ на просьбу Филиуса открыть камин для его гостя, который прибудет послезавтра в одиннадцать, и сел за ответное письмо.

Глава 23. Явление милорда Хогвартсу, акт первый: Сердечно с вами

Через день за завтраком Флитвик напомнил Дамблдору о своем госте, но едва тот вознамерился было уточнить его личность, декана Рэйвенкло позвали его старосты. Так что сюрприз для директора оказался… большим и качественным. В крепких кожаных ботинках на толстой подошве, черных брюках из толстой грубой ткани, короткой черной кожаной куртке какого-то непонятного фасона и совершенно с этим не вяжущейся белоснежной рубашке самого простого кроя. А самое главное, выглядящий просто преступно молодо - словно недавний выпускник!

— Том?!

— Очень рад, директор…

— Милорд Певерелл, я ожидал вас завтра, — выдал он на автомате прежде, чем понял, что на самом деле хотел сказать. — Э… Мой мальчик… Прости старика, я должен был…

К изумлению директора, Том, вместо того чтобы накинуться на него и припомнить все то «добро», что перепало на его долю от Великого Светлого, или хотя бы как можно более ядовито опротестовать «мальчика», улыбнулся. Открыто и мирно. Вот так вот просто. Чем аккуратно вогнал Альбуса в ступор на пару секунд. И, пока Дамблдор справлялся с его обаянием, не преминул добить:

— Вы позволите нам с профессором пообщаться немного? А после я — весь ваш, — и развел руки ладонями вверх самым доверительным жестом. — И да, конечно, зовите меня просто Том, я ведь не перестал быть вашим выпускником.

И, дождавшись лишь кивка (дар речи к Дамблдору после этой сцены так и не вернулся), вышел, начиная беседу с Флитвиком о каком-то достаточно редком заклинании.

Дамблдор зажмурился, выдохнул и помотал головой… Обаятелен, сволочь. Он же должен был уже начать меняться внешне — да что там, самые первые изменения уже были. Куда что подевалось? И... Том действительно сказал то, что сказал?!

Отложив все дела, Дамблдор снова и снова прокручивал свежие воспоминания, даже слив их в Омут памяти — вдруг да со стороны он что-то лучше разглядит?

Но он так и не смог увидеть в мимике и поведении Тома ни агрессии, ни злобы, ни даже обиды. Хоть обижаться на него тот имел полное