— Ты чего ушел? Пойдем.

Он ушел из нашей комнаты, пошел к друзьям.

— Не видишь? Здесь праздник. А у нас там грустно. Ничего нельзя веселого сделать. Командир против.

Вопрос повис. Нами была взята невероятно драматическая пауза в тишину которой ворвался политик, довольно характерный — причмокивающий, шевелящий ушами и говорящий глухо.

— Он просится, чтобы его показали… — проговорил я задумчиво.

— А чего тут показывать? — Он отвел в сторону сигарету, сморщил лоб, вдавил голову в плечи и легко повторил за политиком: — Аляска должна войти в состав Российской федерации. Это подтверждают все кому не лень, не будь я на то Борисом Жруцким. Они должны выстраивать мирную экономику, делать успехи не смотря на санкции. — Практически без перехода он вернул себе прежний вид и отрезал: — Не пойду.

— Чем вы здесь занимались?

— Юбилей у кого-то был.

Дело в том, что наше совместное проживание было не таким простым. Двум сверхчеловекам тесно вместе. Дело в том, что при близком проживании у нас началось ментальное взаимопроникновение. Я сразу справился у Эйта, что это за процесс. Похихикав он ответил, что я читаю душу Юрки. Ну раз Эйт считает, что это называется чтением души, пусть так и будет.

— Скажи спасибо, что вам есть, что читать.

— Кому «спасибо»?

— Дэну этому вашему, конечно.

В какой реальности это чтение происходило, я не знаю. Знаю, что я это все очень сильно почувствовал. Очень яркие моменты я видел как набор фотографий, наиболее подробно показывающих явление из его жизни. Я увидел,что его фактически бросает мать и уезжает с новым хахалем в Питер. Он как не нужный ребенок был отправлен в Париж к каким-то родственникам. Эта ненужность в Юрке была незаживающей раной. В Питере он не вылазил с тусовок, курил, пил, шалил. Переделка, которую сделал с ним (как и со мной) Дэн ему понравилась. Но он не хотел, чтобы я знал, что новая форма существования ему нравится. Хотел от меня это скрыть, ворчать, быть недовольным, бить на жалость. Пунктиком у него только было то, что у него плоть была теперь искусственной на 60%. В то время, как у меня — на 40%… Из-за этого он считал себя уродом, недочеловеком.

Вся эта информация проходила на фоне его сексуальных «предпочтений», увлечений девчонками, порнухи. А куда это девать? Все эти подробности не были просто картинками, они были живыми ощущениями. Смущало все это, конечно. Надо тренироваться отгораживаться от этого. В том, что это пока не получалось и была проблема. Ладно, порнуха, я видел нечто более худшее. Пустота, отсутствие понимающих друзей. У него это внутри как пустыня. Еще могу добавить, что внутри у него сидел чистый, честный, наивный подросток. Что собственно было понятно без всяких загялдываний в душу.

Он видно тоже что-то увидел, не знаю, что. Но наши отношения стали напряженными. И при любой возможности он пытался улизнуть. И по-возможности вести низкий образ жизни. Вот как сейчас — распитной, укуренный, в грязи…

Он вдруг сказал:

— Надо при встрече рассказать Вике все, что у тебя было до нее!

— Не смей! — разозлился я. Он заулыбался. И я тоже не смог сдержать улыбки. Я сразу оттаял. Шутит, шельмец. — На тебя же не действует вся эта укурка.

— Если я хочу, то действует.

— Я Вике все постепенно итак рассказываю. Тем более, она как и ты — пожирает меня своими загребущими глазами. И сама о всем догадывается.

Юрка курнул и заявил:

— Знаешь, что я тебе скажу? Ты очень и очень старый.

— Тоже мне новость!

Я сразу понял, что он имеет ввиду. «Надо быть хорошим», «чистить зубы каждое утро», «если взял пользоваться, верни на место», «делай домашнее задание», «что такое хорошо, что такое плохо»…

Я требовательно протянул руку. Это был рискованный шаг. Если бы он не ответил, я бы потерял лицо.

Он взялся за мою ладонь и поднялся качаясь.

— Между прочим, я про тебя все знаю.

— Ну и что? Кто запрещает?

— Такие вещи не рассказывают… Про шизанутость, например.

Это он имел ввиду то, что я наблюдался у психиатра с биполярочкой.

— Дэн меня сильно изменил, я даже думать забыл про это. У тебя ведь тоже много изменилось?

— Ага.

— Что тут такого? Ну переспал с проституткой. Ну. Я же не убил.

— Возможно ты себя полностью не знаешь.

— ОК. Ты мне подскажешь.

Я видел, что его больше всего интересует, что увидел я. Возможно, это больше всего и пугало. Возможно, если человека узнать слишком близко, то есть риск испортить отношения. Ругаются обычно очень близкие люди. Но, блин, Юрка — на сегодняшний день, вся моя родня. Родня в прямом смысле этого слова — искусственный материал его и моей плоти был идентичный! Братья, блин…

На дворе уже стояла ночь с субботы на воскресенье. Юрка (тоже) стоял в комнате, оглядываясь на беспорядок. Морщился. Как будто видел его в первый раз.

— Такое ощущение, что я с тобой переспал. — Сказал я когда меня снова ударила волна Юркиных предпочтений. Надо это как-то контролировать…

— Вот давай только без этого! — скривился он и махнул рукой.

Да уж понятно, — подумал я. А вслух ревниво спросил:

— Ты мне изменял? Отвечай.

И мы заржали аки лошади.

— Ну, ты идешь? — спросил он меня продолжая стоять посреди студенческого беспорядка, как будто мы о чем-то договаривались. Может память меня подводит? Была речь, что мы куда-то идем?

— Куда?

— Туда.

— Ты же не хотел.

— Это раньше, сейчас хочу.

У нас кажется, все наладилось. Трудно терпеть такую категорическую открытость души другого человека, но можно. Человек ко всему привыкает.

В следующую минуту мне пришлось уже его догонять. По пути к нам пристали еще трое. Это те, кто не уехал домой на выходные.

Юра нравился всем, был популярен и при этом имел удивительно спокойный и рассудительный нрав. Было видно, что он привык к постоянному обществу, каждый желал переброситься с ним словом. Как рыба в воде — шутки, доверительное общение, подколы. Все в его рассудительной манере. Все хотели с ним дружить. Все хотели на него смотреть. А девчонки вились вокруг него не переставая. Это называется «статус». Никто не знал что намешано у