Шрифт:
Закладка:
Двое спецназовцев попытались было скрутить работников телевидения, но полковник сделал страшные глаза, и бойцы попятились.
А репортер, профессиональным взглядом оглядев комнату, заговорил в микрофон:
– Сегодня, наконец, удалось поставить точку в давнем резонансном деле. Как вы, возможно, помните, несколько лет назад организованная преступная группа в городе Вейске совершила хищение средств пенсионного фонда. Часть преступников скрылась, один получил заслуженный срок, но деньги пенсионного фонда так и не были обнаружены. И вот сегодня нашим доблестным правоохранительным органам в лице полковника Скопина в результате сложной и продолжительной операции удалось задержать соучастников того давнего хищения и обнаружить деньги пенсионного фонда…
Полковник приосанился. Оператор показал его крупным планом, затем перевел камеру на деньги и долго снимал их. Телевизионная аудитория это очень любит.
– Ну надо же, как интересно, – сказала я, потягиваясь, потому что от долгого сидения в машине все тело затекло, – как будто радиопостановку прослушала.
– А свекровь-то у тебя – железная женщина! – сказал Антон. – Убийство невестки на себя взяла, вот как сына любит!
– Да ладно, ей по старости меньше дадут, может, вообще выпустят, – с сожалением сказала я, – а про убийство Лугового все молчать будут.
– Куда теперь везти? – осведомился Антон.
– Домой, на Шестую Советскую, у меня кот некормленый!
Александр вышел на балкон дворца и окинул взглядом площадь.
Здесь, на главной площади Вавилона, великого, бессмертного города, выстроилась его армия, его ветераны, те, что под его знаменами прошли по пыльным, каменистым дорогам Азии, те, что победили сотни царей и десятки народов, чтобы создать империю, какой еще не видели люди, какой еще не видели боги.
И вот теперь они, его ветераны, устали. Они больше не хотят идти вперед, не хотят завоевывать для него новые города и страны. Мир оказался слишком велик, у него нет конца, за одним царством начинается другое, за тем – третье, десятое, сотое… человеческой жизни не хватит не только на то, чтобы завоевать все эти царства, но даже на то, чтобы обойти их все, увидеть своими глазами, отведать воды из всех рек, плодов изо всех садов…
Но он успел много, очень много! Он еще молод – но у ног его лежит половина мира… но вот на кого он оставит свою огромную империю? Кто продолжит его дело?
Александр оглянулся.
За его спиной, на том же балконе, сгрудились самые верные его соратники, его полководцы, диадохи – те, на кого он мог положиться в самую трудную минуту, те, кто не раз спасали его жизнь, защищали его своим телом от вражеского меча – Антигон Одноглазый, могучий, решительный воин, Пердикка, преданный царю, как пес, пылкий Селевк, смешливый Эвмен, старый друг Антипатр, хитрый, расчетливый, дальновидный Птолемей…
Кто из них продолжит его дело? Кому можно доверить любимую жену Роксану и еще не родившегося ребенка? Кто из них сможет повести за собой армию?
Александр снова повернулся к площади, шагнул вперед.
– Здравствуйте, мои верные воины! – воскликнул он, оглядев нестройные ряды ветеранов.
И в ответ ему понеслись столь же нестройные крики – кто-то радостно приветствовал своего полководца, кто-то кричал, что устал и хочет вернуться домой, к своей семье.
– Наш поход закончен, – произнес Александр те слова, против которых бунтовала его душа. – Этот великий город станет отныне столицей моего царства. Тот, кто захочет поселиться здесь – получит надел земли и деньги на обзаведение, кто хочет вернуться на родину – получит такую возможность…
На этот раз солдаты ответили ему дружными криками радости.
Поход закончен, они могут перейти к мирной, оседлой жизни, обзавестись семьями…
Крики солдат слились в дружный гул, но вдруг Александру показалось, что выше, над площадью, над городом, в лазурном небе Вавилона, напоминающем своим цветом лазурную плитку вавилонских стен, раздался странный звук, как будто в небе зазвонили колокола. В ту же секунду высоко над дворцом появилась маленькая черная точка. Она стала нарастать, темнеть…
Александр запрокинул голову, чтобы разглядеть эту точку, напряг зрение… ему померещилось вдруг посреди безоблачного неба грубо размалеванное лицо балаганного шута, скомороха с кроваво-красными губами – и вдруг словно цветная молния ударила с безоблачного бирюзового неба прямо в него, в его сердце.
Александр вскрикнул и упал как подкошенный на облицованный лазурной плиткой балкон.
Сподвижники бросились к нему, окружили, взволнованно говоря, перебивая друг друга…
Александр еще был жив. Он приподнялся на локте, протянул перед собой руку и проговорил слабым, пресекающимся голосом:
– Я оставляю… оставляю мое царство… оставляю этот золотой статир…
Он хотел произнести имя – но не успел. Глаза его закатились, рука разжалась, и на пол выкатилась золотая монета.
– Чье имя он назвал? – говорили, переглядываясь, диадохи. – Кто наследует царю?
– По праву старшинства это должен быть я, – веско проговорил Антипатр.
– При чем здесь возраст? – возразил ему Пердикка. – Александр не раз говорил, что только мне может доверить Роксану и ребенка!
– Мне он доверял больше всех! – воскликнул Эвмен, а Антигон Одноглазый, не говоря ни слова, развернулся и бросился прочь с балкона, прочь из дворца – туда, где стояли преданные ему копьеносцы.
И следом за ним все диадохи покинули балкон, устремившись к своим войскам, к своим сподвижникам – они поняли, что в ближайшие часы будет решаться судьба величайшего царства на земле.
Когда все диадохи покинули своего полководца, из-за колонны выскользнул маленький черноволосый мальчик. Он огляделся по сторонам, подполз к мертвому властелину и подобрал лежащую на полу золотую монету с его изображением. Сжав монету в кулаке, мальчик прошептал:
– Кохба Мардук! – и тут же скрылся в глубине дворца.
Мертвый Александр остался лежать один, брошенный всеми, под палящим солнцем.
Высоко в небе появился стервятник и сделал широкий круг над площадью, присматриваясь к мертвому царю. Для него все люди были равны – цари и жрецы, простые солдаты и рабы-водоносы. Скоро к нему присоединился еще один стервятник, потом – третий, четвертый…
Наступил вечер, и антикварный магазин постепенно погрузился в полутьму. В этом тусклом освещении разложенные на полках старые ненужные вещи приобрели таинственное очарование, как будто они и в самом деле были настоящими раритетами.
Чуть слышно поскрипывали рассохшиеся половицы, и сквозняк, заблудившийся в магазине, шуршал страницами старинных книг.
Среди этих скрипов и шорохов почти незаметно прозвучал щелчок замка и скрип входной
