— все равно буду любить. Пока ты сражался с внутренними демонами, никто не вспомнил обо мне, кроме Любы и травницы. Выходили, заботясь как о младенце. У Велари своя некрасивая история. Захочет, расскажет. Важно то, что двум одиноким старушкам вместе веселее.

— Какая ты одинокая, мама?! И совсем не старая! — обхватил ладонями лицо матери, заглядывая в глаза. — Восстановим цвет волос, не переживай! Будем жить в одном доме, все вместе. Я тебя люблю!

— Дудки! В доме должна быть одна хозяйка! Но спасибо, сын, на добром слове. Строй свою семью, мы с Велари тряхнем стариной, прокатимся по королевству, вспомним молодость. Наскучит — вернемся.

— Маааамааааа. А внуки? Как они без бабушки? — решил схитрить Джонатан.

— Тю! До них еще жить и жить! Даже если постараешься, у меня есть девять месяцев погулять! — ехидно подмигнула старушка, поведя плечами. — Пошли, милый, тебе еще молодых женить.

Закатные лучи двух светил окрашивали в золото стены храма, статуи богов, лица и наряды людей, толпившихся внутри и далеко за пределами стен — пришел весь городок. Расставляли угощения на столы, выставленные прямо на улицу. Олаф гонял работников, котлы варили не переставая. Условно очертив круг для танцев, по краям возвели костры. Жир шипел и капал в огонь, стекая с жарящихся на вертеле тушах. Бочки ровной шеренгой дождались своего часа, как и дети, притаившиеся возле дверей на выходе из храма с корзинками, полными лепестков цветов.

Возле ступенек толпились незамужние девушки, предвкушая новую забаву — ловлю свадебного букета. Любино предложение ввести новую традицию было принято с радостью.

Красная от злости Элиз произносила слова клятвы, стоя напротив Велдона. Не об этом она мечтала, не об этом. Избавиться от мужа будет не просто — капитан лично подобрал слова клятвы. Верность, любовь и прочая ерунда не навреди.

— Моей любви хватит на нас двоих, — тихо пообещал Велдон перед обрядом.

Невеста была в корне не согласна, но выбора не былою, иначе вежливо вернут обратно в род. Капитан провел воспитательную беседу. Проще самой удавиться. Рядом вторили голоса Руперта и Джоан. Глядя на них, Элиз испытывала зависть. Простушке повезло: титул, обширные владения, влиятельная семья, а не занюханный лекарь без роду и племени. Больше всего бесила Люба. Вот уж у кого стоило поучиться хитрости. Пролезла-таки без мыла в… Прикинулась овечкой, а сама отхватила самый жирный кусок.

Разряженные в пух и прах аристократы ютились в тесном храме. Приняв приглашение на торжество в качестве извинений от капитана за причиненные неудобства и страхи, они, сами того не подозревая, стали гарантом надежности. Мюррей опасался притязаний семей Элиз и Джоан. Одно дело женил и сдох, другое — женил самовольно и еще дышишь. Придется отбиваться, чтобы браки не расторгли. Джонатан был настроен решительно — костьми ляжет, а признать недействительными союзы не даст.

Помощь пришла откуда не ждали.

Волна благоговейных вздохов прокатилась по толпе. Два луча отделились от общей массы, уплотнились в золотые ленты и зависли над головами брачующихся. Чуть вспыхнув, разделись каждый на два отрезка, растворились, чтобы вспыхнуть на запястьях молодоженов.

— Боги благословили ваш союз! — торжественно провозгласил капитан, испытывая невероятное облегчение и признательность.

Элиз готова была рвать волосы от отчаяния — теперь вместе до гробовой доски, если не дальше! Джоан плакала от радости. Храм трещал от количества любопытных носов, протиснувшихся внутрь. Не каждый день боги балуют вниманием, всем охота посмотреть!

Секретарь, довольно улыбаясь, активно спровадил молодоженов. Потом разберутся кто рад, кто нет. Очередь. Всем есть охота уже. Вон какие запахи витают. У кого любови, у кого работа и урчащее брюхо.

Белд сменил Джонатана на посту, капитан встал на место жениха. Народ заволновался. Этого не было в заявленной программе! Потенциальные невесты удачно пристроены, молодых девиц подходящего уровня нет.

— Не может быть!!

— Она?! — искреннее изумление стоящих рядом со входом.

— Кто?! — напирали из передних рядов, желая поглазеть.

Сам собой образовался живой коридор. На пороге стояла Люба в сопровождении Марджери и травницы. Поднялся возмущенный гул.

— Тихо! — рявкнул Белд, наводя тишину.

Заиграла легкая мелодия. Рукава до запястий, воротник стойка, затейливый орнамент вышивки на груди, россыпь камней. Подол, точно бутон перевернутого вниз цветка, мягко колыхался при каждом шаге. Раздались шепотки:

— Сэкономили на платье?

— Она беременна? К чему такая спешка?

— Мезальянс!

— Чего еще ожидать от кухарки? Безвкусица какая!

— Мама, я тоже хочууу!!!

Корона из косы, вплетенные живые цветы. Поток пересудов набрал обороты — разглядели тончайшие искусные золотые украшения с Земли.

Счастливо улыбаясь, Люба и Джонатан держались за руки, давая друг другу вечные клятвы. Белд вел церемонию, стараясь не представлять себя на месте жениха. Появилось абсурдно-неуместно желание, чтобы на него смотрели так же. Тьфу, тьфу. Одернул себя. Не приведи боги. Золото, работа, рабыни… То есть сами согласные на все девицы. Надо поскорее заняться делом, пока не заразился дурными наклонностями.

Чуда не случилось. Ни золотых лент, ни самой завалящей вспышки. Подождали пять минут и хватит. Довольная Люба вызывала недоумение у злых языков. Новоиспеченная жена была рада, что боги, наконец, отстали со своим вниманием. Излишне резво подхватив мужа, поспешила на выход.

— Куда же вы? — насмешливо раздалось со спины.

Голос принадлежал не Белду.

— Не успела, — чертыхнулась Люба сквозь зубы, разворачиваясь.

Возле окна стоял мужской силуэт, сотканный из светящихся линий, на месте одной из деревянных статуй.

— Таранис! — благоговейно выдохнули люди, падая ниц. Не забывая подглядывать за происходящим.

— Будем считать, обманутому вкладчику выплатили небольшую компенсацию, — произнес Бог-Отец, обращаясь к Любе.

Широко разведя ладони, резко хлопнул. Мелкие световые змейки брызнули во все стороны, просачиваясь в щели. На улице поднялся шум. Через минуту в храм по воздуху вплыли невиданные доселе бутоны цветов. Сделав круг высоко над головой Любы, неспешно покачиваясь, стали опускаться вниз, медленно распускаясь. Тройчатые лепестки пушисто-пышных цветов. Кремовые, розовые, белые, коралловые, бордовые — они кружили, показав свои сердцевины, внутри которых мерцали золотые крупинки.

Люба нахмурилась. Неясная тревога, ожидание и предвкушение сплелись единой нитью. Взвившись ввысь, цветы перевернулись, осыпая женщину водопадом блестящей пыльцы. Они падали и светились, будто десятки светлячков, оседая на щеках, губах, руках, платье. Мигнули и пропали, впитавшись в тело.

Женщина блаженно улыбалась, из закрытых глаз текли слезы. Наконец-то сосущее чувство потери разжало когтистую руку, сковавшую внутренности. Дар частично вернулся.

— Она не плохая, — тихо и грустно произнес Таранис. Подойдя, провел рукой рядом с лицом Любы. Слезы, презрев законы гравитации, полетели снизу вверх, собрались в большую сияющую каплю и затвердели, обратившись артефактом на цепочке, опустившимся на шею женщины. — Храни, передавая от дочери к дочери, —