Лариса Петровна Амелина рассказывает про школу 46-го года в поселке Майское Гусевского района:

— Тетрадок не хватало. Писали перьями за две копейки, железными. Чернила замерзали. Школа не топилась — угля не было. Мы чернильницы за пазухой держали, а пока ручку до тетради донесешь, чернила снова замерзали. Тогда нашу школу распустили на каникулы, на две недели, пока уголь не привезут. Зато потом, после Нового года, у всех были каникулы, а мы учились... Карты были только в школе, а учебники мы с собой привезли. Мы же в Орловской области еще начинали учиться. Приходился один учебник на десять человек.

Помимо общеобразовательных школ в области начала скла­дываться система профессионального и специального образо­вания. Одними из первых ремесленных училищ стали училища № 4 при ЦБК-2 и № 1 при 820-м заводе. О последнем вспоми­нает Афроим Ехилеевич Вайкус, который поступил туда на работу мастером:

— В конце сорок шестого года в училище завезли четырес­та сирот из Белоруссии. Их кормили, обували, одевали, обуча­ли специальностям слесаря, токаря, сварщика, судосборщика — всем тем специальностям, которые требовались в судостро­ении. Директором училища был Александр Штокмейстер, уча­стник войны.

Директор завода № 820 тов. Ведерников предоставил под общежитие для временного размещения ремесленного у[чилища] №1 и ФЗО-1 неприспособленное и необорудованное помещение бывшего цеха, в котором центральная отопительная система не исправлена, водопровод и канализация не работают <...> Питание учащихся плохое, в столовой грязно и холодно. На 600 человек учащихся имеется всего 50 тарелок и 30 табуреток; ножей, вилок, стаканов нет <...> Учащиеся, как правило, из-за отсутствия воды не умываются и спят в верхней одежде, так как температура в общежитии не превышает 6-8 градусов <...>

Директор ЦБК-2 тов. Абабков предоставил под общежитие учащихся ремесленного училища № 4 также необорудованное и неотремонтированное помещение, топливом не обеспечил. Здание и жесткий инвентарь для классов не предоставил, помещений под мастерские, оборудование и инструмент не выделил, в силу чего учащиеся ремесленного училища № 4 не учатся и не работают. Питание учащихся организовано в помещении бывшей конюшни, расположенной за 3 километра от общежития, что вынуждает учащихся ежедневно проходить по 18 километров.

Из приказа управления по гражданским делам Калининградской области от 17 марта 1947 года

ГАКО. Ф. 298. Оп. 1.Д. 27. Л. 1

Среднее специальное образование поначалу предоставля­ли в области два техникума: целлюлозно-бумажный и ком­мунально-строительный. В конце 40-х годов в Калининграде существовал один вуз — педагогический институт. О нем рассказал один из его бывших руководителей Яков Лукич Пичкуренко:

— Институт был создан на базе бывшей немецкой школы в переулке Чернышевского в августе 1948 года. Я тут же собрал все свои довоенные документы. Меня приняли в институт заве­дующим кафедрой истории (тогда не было, естественно, раз­личных кафедр по истории). В институте недостатка в кадрах не ощущалось. Сразу Москва, Ленинград прислали специалис­тов на работу. Им давали подъемные, предоставляли квартиру. С литературой тоже помогали Москва и Ленинград. Для начала все учебники, пособия были. А затем все, что выходило в стра­не, передавали нам. Не случайно университетская библиотека считается сегодня одной из лучших. Пединститут дал очень много хороших кадров. Тогда отношение к учебе было иным. Первый и второй выпуски (это 1952, 1953 годы) — люди воен­ного поколения — учились старательно, никого не надо было понукать.

Свобода совести по-калининградски

На вопрос, как удовлетворялись религиозные потребности переселенцев, почти все наши собеседники отвечали одинако­во: «Церкви не было вообще. Богу вроде никто не молился. При Сталине не молились» (Анатолий Григорьевич Ярцев). «Я — верующая, но службы нигде не велось» (Матрена Федотов­на Букреева). «Церкви не было. Да я тогда вопросами рели­гии и не задавалась: молодая была» (Екатерина Михайловна Ковалева).

И все-таки в некоторых интервью упоминаются какие-то молельные дома. Виктор Саввич Бутко рассказывает, что сам он будучи нормальным советским школьником вопросами религии не интересовался: «Однако мать часто посещала в Ка­лининграде какой-то молельный дом. Но делала это очень скрыт­но и стеснялась этого».

Ему вторят некоторые старожилы области: «Был молель­ный дом для православных на Аллее Смелых, там был иконо­стас. Были и другие дома. Где-то на улице Горького собира­лись сектанты» (Анна Денисовна Альховик). «Старушки ходили по воскресеньям молиться на улицу Каменную в час­тный дом. Там был русский священник» (Мария Дмитриевна Машкина).

Иногда в рассказах встречались упоминания о последовате­лях других христианских церквей — «сектанатах», по тогдашней терминологии. «В начале пятидесятых годов на Большой Ок­ружной в районе Северной Горы был молельный дом пятиде­сятников» (Павел Иванович Синицын).

Выявить путем выезда в Черняховский, Славский и Озерский районы состояние сектантской деятельности, их формы и методы пропаганды и вербовки новых последователей, принять меры к прекращению незаконной их деятельности.

Из плана работы областного уполномоченного по делам религиозных культов на февраль — март 1948 года

ГАКО. Ф. 246. Оп. 2. Д. 15. Л. 1

В первые послевоенные годы на законных основаниях дей­ствовали некоторые немецкие кирхи. Вспоминает Евдокия Ивановна Михайлова:

— Немецкое население посещало храмы, которые остались целыми. У кинотеатра «Родина» костел функционировал, пока немцы не уехали. Там был орган. Русских не выгоняли, если они не хулиганили. Потом церковь приспособили под спортив­ный зал, а сейчас там открыт православный храм.

Анатолий Яковлевич Мудров зашел как-то, году в 47-м, в немецкую кирху: «А там старушки: и наши, и немки — молятся вместе. Во, где — интернационал! Мир, и нет никакой вражды меж собой!».

При достаточно равнодушном отношении к религии боль­шинство переселенцев почитало церковные праздники. Быв­ший рыбак Николай Владимирович Турцов вспоминает:

— В поселке Морское ни церкви, ни священника не было. Но религиозные праздники отмечали. Даже в залив не выходили рыбачить. Председатель нашего рыболовецкого колхоза Яковлев кричит, бывало: