Шрифт:
Закладка:
— но из кипящей бездны выкатывались иные, — нет, всё те же самые, вид сбоку,
— а также
— ик тому же
— и ещё, ещё — и ещё
— и паки, и паки, иже херувимы, и туда же серафимы, и т. д. и т. п. — et cetera, et cetera,
— и небо было небато взорами,
— и эти омирелые уста в прежних сумерках, и птичка-богоед, и молчаниелистный лютик,
— и повсюду летали пустотелые с безбытийными взорами враны,
— и всё делалось медленно и неправильно,
— и хрустели души и кости в путах тентуры,
— и накрывала дурная тоска, и как сизифов rolling stone вся она была tooooo old.
Маленький, еле живой разум Пьеро барахтался среди этих нескончаемых яиц, ища то единственное, что остановит этот поток бытия-к-смерти, но more
no more no more no more
— его не было, не было, не было, не было, неееет.
И Пьеро, несомненно, погибнул бы, белавенецки от яйца умерев-ши, — ибо рано иль поздно нашлось бы такое яйцо, что его бы сгубило навеки
— но какая-то вышняя Сила снизошла, наскребла-да-бросила ему горсточку внимания,
щепотку снисхождения, хапочек надежды.
Разум Пьеро, бомбардируемый яйцами, сбился — и успел самым краешком углядеть в потоке яиц долгожданный просвет. Он то скрывался, то таился, но именно из него исходило сияние, озаряющее всю эту непотребную громаду.
— А бывает ведь яйцо и ахиллово, а бывает ведь яйцо крокодилово, а бывает ведь яйцо гав’виалово… — скакали яйца, трескаясь друг о друга
— и вот тут-то окошечко чуть приоткрылось, в него нужно было только попасть.
— Не бывает лишь яйца небывалого, — сказал Пьеро.
Мировая машина запнулась. Все яйца были, были, были, были, были — и только небывалого среди них не было и быть не могло — потому что небывалого не бывает. Но вот тут-то оно и случилось.
Бесконечная песня кончилась.
Вся громада с оглушительным треском рухнула в тартарары.
В ТРЁХ ПЕСКАРЯХ
Текст отсутствует по воле Небесной Канцелярии.[30]
Что можно сказать о целях ордена «Павлиний веер», члены которого числом девятнадцать собираются раз в двести одиннадцать лет в одном из городов Южной Европы с единственной целью: определить место следующей встречи. Золотые перстни с печатями в виде дуги из маленьких овалов передаются из поколения в поколение — и больше никаких забот и привилегий члены ордена не имеют…
DOC 1. 5. СОБРАНИЕ ИНТЕРНАЦИОНАЛА
Внемлите, нищи и убоги,
Что Люди мыслят и поют: Сребро и пышные чертоги Спокойства сердцу не дают! Любовь — вот истое приятство! Тому являет всем пример Преутешительное Братство — Ха’брат Церех Аур Бохер! Достоин будет худшей кары Поднявший меч на наш союз! Ничтожных варваров удары Не сокрушат священных уз! Напрасно злобные клевещут И просвещение чернят!
Угроз никто их не трепещет — От старцев слабых до ребят.
Да разве сердце позабудет Того, кто хочет нам добра,
Того, кто нас выводит в Люди, Кто нас выводит в Мастера! Друзья, товарищи и братья —
Кто во Святилище идёт,
Тому падёт весь мир в объятья — И солнце Знания взойдёт! Гремит гармонией волшебной И крепнет наш свободный глас! Мы все да будем совершенны, Когда придёт желанный час! Лишь мы, собранье комсостава Великой армии труда Владеть Землёй имеем право,
А паразиты — никогда! [31]
ПЛЕНУМ
Текст отсутствует по воле Небесной Канцелярии.[32]
РЕЧЬ БАРСУКОВА
Текст отсутствует по воле Небесной Канцелярии.
…
Вся эта планета и уж тем более живущие на ней существа — лишь пьедестал, на котором стоим мы. Чего мы требуем от пьедестала? Он должен быть достаточно высоким, чтобы мы пожелали на него ступить. И достаточно прочным, чтобы мы не беспокоились о возможности падения.
Наш идеал — Вавилонская башня. Встав на её вершину, мы станем равными богам.
…
Убийцы людей должны понести наказание — время пришло
…
Шерстяные превратят их жизнь в ад: а мы их спасём
…
Они слишком агрессивны, поэтому мы кастрируем самцов и выжжем клиторы самкам
Вырежем языки или сожжём вкусовые сосочки — чтобы молчали и не чувствовали вкуса пищи
Для счастья им будет довольно чувства сытости и отсутствия боли
Чем больше мы отнимем у низших, тем больше они будут ценить оставшееся.
Все удовольствия — только через эфир, а эфир мы контролируем полностью.
ПОЯВЛЕНИЕ БАСИ
Хася подпрыгнула, смешно трепыхая крылышками — ив воздухе взорвалась.
Грохнуло так, что уши заложило. Несколько стульев опрокинулись. До потолка поднялся столп дыма и пламени, но не осел, а повис в воздухе, принял форму и облёкся в черты. И все увидели огромную — или кажущуюся огромной — фигуру в белом, с головой львицы. За плечами её были видны сложенные крылья. От них исходило сияние — не столько видимое, сколько ощутимое — кожей, сердцем. Сияние и притягивало, и давило сверху, оно склоняло к себе. Хотелось рухнуть на четвереньки — и подползти ближе.
— Древняя, — прошептал кто-то.
Львица прищурилась, глаза её вспыхнули голубым льдом.
— Позвольте представиться, — голос у львицы был низким, надменно рокочущим. — Я Бастет, я Хатхор, я Сехмет, я дочь Изиды-Вдовы, я Око Света, я хозяйка жизни. Я пожираю плоть врагов Маат-Справед-ливости. А вы тут все — кто?
Все молчали. Незримое сияние давило, плющило и даже колбасило.
Тогда Тарзан с усилием поднял голову и оскалился. Было видно, что это далось ему с немалым трудом. Но он старался.
— А я Тарзан, мэня всэ знают, — сказал он с тяжёлым акцентом, явно наигранным. — Рад видэть тэбя в сваём доме. Будь маей гостьей.
Львица ухмыльнулась, показав клыки. Это было страшновато. Зато давящее сияние несколько ослабло.
