БАРСУКОВ ЕБЁТ МАЛЬВИНУ

Пещеру-убежище нашёл Артемон. Сначала на подробной схеме базы, которую он обнаружил на минус шестом этаже. Он туда время от времени заглядывал тайком от Мальвины в поисках ништяков.

Схема оказалась полезной, но вот отдельный квадратик в отдалении от центрального барабана, никак с ним не связанный, долго приводил его в недоумение. Пришлось идти и смотреть самому. Искать вход пришлось долго. В конце концов под огромными корнями сосны, растущей на каменистом пригорке, он нашёл тщательно замаскированный вход. Он был, разумеется, закрыт. Пришлось идти к Мальвине. Та устроила атаку насекомыми. Какая-то тля сумела пролезть в мелкую трещинку, обползти помещение — и найти аварийный клапан канализационной системы. Туда проникли крысы. В итоге они открыли внутренний замок.

Убежище представляло собой нечто среднее между клубом и канцелярией. Там были помещения с древней электроникой (убитой шредерами), канцелярские шкафы с папками (внутри была труха), но там же был и холодильник (в нём даже осталось несколько сухих костей), и удобные кресла с диванами, и шахматные доски. А также — к величайшей радости Артемона — и немалые запасы коньяка.

Подумав, пудель решил, что убежище предназначалось для непубличных переговоров на высоком уровне. Это объясняло практически всё — начиная от отсутствия связи с основным комплексом и кончая канцелярскими папками и коньяком. Когда же он обратил внимание на то, что в коньякохранилище запасён не только обычный «Арарат», но и «Белый Аист», его подозрения переросли в уверенность. Педантичные немцы заранее готовились о чём-то договариваться с противоположной стороной. Вероятно, о чьей-нибудь капитуляции, вот только непонятно чьей.

Именно это место избрала Мальвина для переговоров с Барсуковым. Которым она, похоже, придавала какое-то значение.

Текст отсутствует по воле Небесной Канцелярии.

Мальвине было больно. Но она терпела — молча, скрипя зубами.

Фиолетовый удод-эпилятор намотал на клюв очередной клочок голубых волос, собрался с силами, дёрнул шеей. Богомол-травник тут же подал дымящийся горшочек с заживляющей мазью собственного изготовления. Коломбина осторожно зачерпнула его маленькой ладошкой, заплакала — мазь была и в самом деле горячей — и шлёпнула её на Мальвинин лобок. Почти голый. Но, увы, ещё не совсем.

Горячая мазь обожгла раздражённую кожу. Мальвина прикусила губу, но не сильно. Губы ей сегодня ещё понадобятся, она чувствовала это.

— Сколько времени? — спросила она у Артемона.

Тот, щурясь, стал рассматривать циферблат часов. В полумраке — захваченная на базе электрическая лампа оказалась полуразряжен-ной — стрелки были едва-едва видны.

— Без двадцати, — сказал он наконец. — Барсуков вроде в пять обещал.

Голубокудрая скосила глаза на удода.

— Делай быстро, — распорядилась она. — Раз-два-три, и чтобы ничего не было. Или ты будешь накаааААА! — она всё-таки не смогла сдержать крик, когда удод несколькими точными движениями выдернул ей последние волосы, а богомол щедро залил ей всю зону бикини горячей мазью.

Чтобы хоть на что-то отвлечься, Мальвина уставилась на плакат с надписью KRAFT DURCH FREUDE [27]. На плакате был изображён балкон, увитый виноградом, столик, бутылка вина. Полненькая хомосапая пила вино из круглого бокала, любуясь им так, будто ей нравилась его форма, а не содержимое. Под балконом текла река, которую обступили холмы — ухоженные, прибранные, немецкие. Всё это венчалось сложным узором, в центре которого была шестерёнка с четырьмя зубцами.

Голубокудрая пошире раздвинула ноги, чтобы удод мог заняться выщипыванием волосков на самых интимных местах.

Артемон поморщился. Вонь целебной мази напрочь забивала все интересные запахи.

Пудель лежал в огромном старинном кресле, обитом линялым бархатом. Перед ним стоял низенький столик, на котором помещалась потемневшая от времени бутылка из-под вина «Liebfraumilch» — точно такая же, как на плакате. В горлышке торчала свеча, триста лет назад захлебнувшаяся собственным воском. Её поверхность жирно блестела. Буратина — его посадили на пол спиной к стене — посматривал на свечку с пищевым интересом.

Пьеро сидел на тюке с вещами и тоже пялился на свечку. Судя по мечтательному выражению лица, мысли его были где-то очень далеко.

Текст отсутствует по воле Небесной Канцелярии.[28]

БАРСУКОВ — ОТЕЦ МАЛЬВИНЫ

Текст отсутствует по воле Небесной Канцелярии.[29]

ЗАМЕЧАНИЯ ПО ХОДУ

О сортах коньяка. Национальным напитком Эстонской Империи являлся не ликёр «Vana Tallinn», как утверждают некоторые горе-историки, а коньяк «Арарат», получивший этот статус после официального признания армян арийцами категории суперпремиум. Именно его пил Артемон на базе. Что касается «Белого Аиста», это румынский ритуальный бренди, производившийся в самом сердце Румынской Империи.