Я пожимаю плечами, киваю, избегая хмурых взглядов, направленных на меня.

– Могу я попросить всех выйти на минутку, мне нужно обсудить кое-что с миссис Брейшо в частном порядке.

Я вздрагиваю от имени, опускаю глаза на колени, но потом понимаю, о чем она попросила, и вскидываю голову:

– Нет, они могут остаться.

Ее глаза расширяются.

– Ты… уверена? Я бы посоветовала им подождать…

– Хватит меня переспрашивать.

Мои глаза устремляются на Ролланда, он в это время тихо выходит из комнаты.

Он учится.

Виктория придвигается ближе ко мне, ее рука накрывает мою.

– Рэйвен, – тихо говорит она. – Заставь их уйти или, еще лучше, выйди с ней, раз уж тебе кажется, что ты можешь. Только ты и она. – Ее глаза расширяются, она кивает мне.

– Почему?

– Просто сделай это.

– Девочка, ты переходишь черту, – огрызается Ройс, переводя взгляд с нее на меня.

Я смотрю на медсестру, которая едва заметно качает головой.

– Помоги мне, брат.

Мой взгляд перемещается на Кэптена, когда он ерзает на кровати, свесив с нее ноги.

Мэддок и Ройс бросаются к нему, когда он встает и хватает передвижную капельницу.

Он направляется к двери, и они неохотно следуют за ним.

Виктория тоже встает, когда они выходят, и оглядывается на меня, прежде чем уйти с ними.

Мой взгляд обращается к медсестре:

– Ну вот, я одна.

Она протягивает руку, снова включает монитор, а затем тянется за всеми маленькими зажимами и трубками, которые я сняла.

– Могу я надеть это обратно?

Я откидываюсь на подушку и бью руками по одеялу, как последняя засранка.

– Делай что хочешь.

– Рэйвен…

– Не надо, – шиплю я, закрывая глаза. – Никаких разговоров, делай, что нужно, дай мне все, что хочешь, но никаких разговоров.

Мэддок

– У меня есть кое-что, что вам, ребята, нужно увидеть.

Все взгляды устремляются на Бишопа.

– Какого хрена ты только что сказал? – Ройс подкрадывается к нему.

Бишоп не удостаивает его взглядом, его глаза перемещаются на Ролланда.

– Лео и Виенна не так просты, как мы думали. – Он достает из кармана свернутую бумагу и протягивает ее моему отцу. – Я не знаю, чего они надеялись добиться, напав на нее, но предполагаю, что дело в этом, – он встряхивает рулон, – предназначалось для шантажа в будущем.

– Что это такое? – спрашиваю я, подходя ближе.

Отец разворачивает бумагу, читая документы.

– Доказательство, – говорит он.

– Чего именно? – спрашивает отец.

– Равина Брейшо сбежала не просто так. – Бишоп смотрит на меня. – Она боялась Донли.

– Удивлен, что ты не сказал ей об этом прямо, – выплевывает Ройс.

– Почти сказал. – Бишоп пожимает плечами. – Но я не хочу видеть, как ей будет еще больнее.

– Как мы проверим, правда ли это? – кричит Ройс.

– Это правда, – хрипит Рэйвен.

Наши головы поворачиваются к дверному проему, где она стоит, прислонившись к косяку, ее лицо пустое, глаза пустые и ни на чем не сфокусированные. В больничном халате она выглядит еще худее, чем обычно, ее щеки немного впалые, но чем пристальнее я смотрю, тем больше понимаю, что дело совсем не в халате.

Она сильно похудела, круги под глазами темнее, другого оттенка, чем окружающие их синяки.

Она не ест, не спит.

– Все, чего Донли когда-либо хотел, – это чтобы кто-то занял его место. Кто-то, кому он мог бы доверять, кто был бы достаточно сильным, кто-то, кого он мог бы контролировать и получить от этого выгоду, – говорит она.

– У него был Феликс, – напоминает ей отец.

– Да, – хрипит она, ее руки проводят по горлу. – У него был мужчина, влюбленный в Брейшо, который пришел из средней школы Брейшо, который хотел быть Брейшо, но сначала попал к Грейвенам.

Голова отца медленно откидывается назад, как будто он об этом не подумал. Его глаза перемещаются на нее, и, наконец, она поднимает взгляд и смотрит. Туда, где сидит Мейбл, и потом обратно к нему.

– Горничная… – Он замолкает. – Ребенок был его. Вот почему он отослал ее прочь… он хотел только сына.

– Женщина была ему не нужна, так зачем ему была и беременная Брейшо? Свадьбы ведь не было, так что в его глазах она была использованной, – тихо говорит Рэйвен, пожимая плечами. Ее взгляд скользит к Виктории, которая застыла в углу. – Идешь?

Виктория коротко кивает, входя в палату, Рэйвен исчезает за ней.

Мои глаза по-прежнему прикованы к двери.

– Что, черт возьми, с ней случилось? – шепчу я.

Когда никто ничего не говорит, оглядываю комнату.

– Я облажался! – Я кричу. – Я знаю это. Я облажался. Это так, но я люблю ее, чувак. Я чертовски люблю ее, так же, как и вы, ребята, но сильнее и каждой частичкой себя. Расскажите мне, что случилось. Что, черт возьми, я пропустил? Кто причинил ей боль?

Ройс открывает рот, но внезапно Рэйвен снова появляется в дверях, я опускаю голову и стараюсь глубоко дышать, чтобы успокоиться.

Внезапно ее маленькая ручка оказывается в поле моего зрения, и черт меня подери, если нерешительность в ее прикосновении не жжет сильнее всего на свете. Я могу только поднять глаза, используя каждый мускул своего тела, чтобы удержать руки на бедрах.

Ты снилась мне каждую ночь, детка. Ты и эти глубокие серые глаза.

Она хмурится.

– Никто тебя не винит, ни секунды. – Ее рука исчезает так же быстро, как и появилась, и вместе с ней уходит мое дыхание, мои легкие сжимаются до боли.

Она останавливается перед Басом.

– Расскажи им все подробности каждой минуты с тех пор, как ты вошел в гостиничный номер и спас нас обоих.

– Я никого не спас, Рэйвен.

– Брось это, Бишоп, – шепчет она, и нежность в ее тоне, как всегда, обжигает меня. – Ты это сделал, и я у тебя в долгу.

Она возвращается в палату, и на этот раз за ней раздается тихий щелчок.

Бас смотрит в пол, потом переводит взгляд на нас четверых.

– Возможно, лучше, чтобы Кэп присел.

Боже.